Дарья Бобылёва - Неучтенная планета [litres]

Шиари утверждали, что вынужденный бог не требует поклонения и ритуалов, не карает, не прощает и не интересуется личной жизнью отдельных живых существ – он просто следит, чтобы в целом все вели себя хорошо. Согласно шиарийским догматам, самые тяжкие преступления – это убийство, посягательство на чужую душевную гармонию и «причинение иных страданий», что бы это ни значило. Прекраснейшие никогда не старались обратить в свою религию другие виды. В свою очередь, те, дойдя от религиозных культов до веры исключительно в себя, рассматривали пример шиари, совершивших движение в обратном направлении, как любопытный казус.

Селес, считавший данный культ наиболее приемлемым для себя лично, искренне призывал Реконструктора на головы персонала платформы, который придумал вести учет обитателей Кальдеронии только по их настоящим именам. Шиари сделали мыслеснимок с его воспоминаний о внешности Алисы и задали по нему поиск. Поскольку память на лица у Селеса оказалась не слишком хорошая, снимок больше походил на рисунок художника-примитивиста, и пациенток с более-менее подходящей внешностью набралось больше полутора сотен. И то ли шиари как-то по-своему понимали правила конфиденциальности, то ли им самим не терпелось найти пациентку, блуждающую по плоскостям, но они разрешили Селесу просмотреть результаты поиска.

На пленочном экране мелькали лица человеческих самок, вокруг них вспыхивали и выстраивались в нужном порядке данные: имя, возраст, происхождение, профессия, типы дисгармонии – почти у всех основной значилась дисгармония здравого смысла, – семейное положение, мировоззрение, предпочтения. Напоследок карточка обрастала бесчисленными примечаниями о несущественных, с точки зрения Селеса, мелочах вроде любимой цветовой гаммы и исчезала. Разноцветные и разнокалиберные женщины проваливались обратно в недра базы данных.

Селес навскидку запросил самых нестабильных, потом самых любопытных, потом затребовал истероидные типы – но Алисы среди них не было. Он с досадой признал, что особенности личности кудрявой самки в каске ему не известны. К тому же в общепринятой реальности эта пациентка, скорее всего, была совершенно другим человеком.

Вообще человеческие женщины Селесу нравились. Многие были слишком большими, это слегка пугало и наводило на мысли о крупных гладкокожих морских животных, которые встречались почти во всех обитаемых мирах. Но миниатюрных тоже хватало. В отличие от представительниц неорасы, они обладали приятными округлостями, двигались плавнее и изящнее. С их крупными уродливыми зубами Селес ради этого готов был смириться. Кроме того, человеческих женщин отличало богатство красок и оттенков кожи, глаз и волос. А все гуманоидные составляющие, которых встречал Селес, были низкорослыми, темноволосыми, темноглазыми и бледнокожими. Селес где-то читал, что люди на определенном витке эволюции тоже стали похожими друг на друга, мелкими и смуглыми. Но потом благодаря достижениям генной инженерии человеческая раса получила свое красочное разнообразие обратно.

На экране всплыла карточка девушки с нежной кожей, под которой просвечивали голубые жилки. Вот такие, насколько знал Селес, вымерли в природе первыми. Девушка была похожа на те печальные цветы, которые, уже приготовившись вянуть, становятся вдруг особенно, ослепительно красивыми. Лилии, вспомнил оммо, люди разводят эти цветы, и они называются лилии. «Посмотрите на полевые лилии, как они растут, – всплыло откуда-то в голове и закрутилось: – Посмотрите на лилии, как растут лилии… лилии полевые…»

Селес вздохнул, полюбовался на нежную деву еще немного и продолжил листать карточки.

Айа, понуро шедшая по коридору в сопровождении специалистов пятого уровня, вдруг пошатнулась и схватила одного из них за руку, с силой вдавив острые ноготки в золотистую плоть. Шиари ничем не показал, что ему больно, и участливо спросил:

– Головокружение? Внезапный перепад настроения? Приступ паники?

Она растерянно смотрела в пол. Там, под полупрозрачными перекрытиями, бродили люди и шиари, которые с этого ракурса представлялись состоящими в основном из голов. Специалисты пятого уровня терпеливо ждали.

– А там… – Айа показала пальцем вниз. – Там ведь… всего несколько этажей, а потом?

– Технические отсеки, – с готовностью пояснили шиари.

– Нет, а ниже? – Она нахмурилась. – Еще ниже?

– Дальше платформа заканчивается. Космос.

Айа уцепилась за сопровождающего покрепче, шиари еле заметно морщился от боли. По лицу трудной пациентки было видно, что она пытается собраться с мыслями, многие из которых ей пока совершенно непонятны.

– У меня под ногами… космос… – пробормотала она наконец.

– Да. Ваш дом. Это кажется странным? Вы любите его. Вы там живете.

Айа медленно кивнула и пошла дальше, осторожно переставляя ноги и не сводя глаз со своих маленьких тупоносых сапожков. Волна недоумения и страха постепенно схлынула. Она покосилась на шиари:

– Вы меня опять чем-то не тем накачали.

– Стандартные препараты. Облегчают пребывание в мирогенераторе. Возможно, вам следует предложить успокоительного?

– Нет, – Айа хмыкнула. – Предложи лучше веселящего. Цветов кауи, например.

– Приносим извинения, но у нас нет такого препарата.

– Так их не колют, глупый. Их курят.

В ментальном поле, лениво кружась и иногда сталкиваясь друг с другом, плыли огромные сгустки информации, которую нельзя было ни перевести в слова или ощущения, ни обдумать. Ускользающие от понимания, они лишь изредка вспыхивали проблесками узнавания, такими быстрыми и смутными, что вникать в них было все равно что пытаться вспомнить давно забытое сновидение, к тому же чужое. Это и были чужие сны – корабли включили энергосберегающий режим, закрыли щитами иллюминаторы и свели к минимуму реакцию на внешние раздражители, чтобы персонал платформы и собственные симбиотические партнеры их не разбудили. Айа устала ждать, пока сонные соединительные змейки сами найдут свои места, и подключала их вручную. Она торопилась, и левый подключичный свищ уже ныл.

Наконец все оказалось на своих местах, и взаимное кормление началось. Айа вдруг подумала, что сейчас, подсоединенная к выкачивающему из нее энергию кораблю, обвитая трубками, она похожа на его внутренний орган, на какую-нибудь печенку, например. Или на сердце, чувствовать себя такой важной внутренностью было немного приятнее. Но она никогда не станет отдельным, полноценным существом.

«Нет, я отдельная, – Айа пошевелила ногой. – Отдельная…»

– Нет, ты придаток. – Она готова была поклясться чем угодно, что настырный незнакомец ухмыляется. – Сырьевой.