Алена Медведева - Мой невероятный мужчина (СИ)

— Вот и добрались. — Едва движение прекращается, охотник сходит с подвижной ленты, увлекая и меня за собой. — Это «Последний приют». Сейчас я тебя накормлю.

Он вновь тянет на себя мою шкуру, а я, радуясь потёмкам, выпускаю скрывающий правду о переменах во внешности покров. Наверняка мои кожа и волосы уже имеют пигмент, и при свете было бы невозможно скрыть преображение.

Шагая за идарианцем, я упиваюсь комфортной температурой воздуха и многообразием окружающих ароматов. Ожидая увидеть строение, в котором могут остановиться для ночёвки путники, ошибаюсь. Стоит нам подойти ближе, как во мгле отчётливо различаю контуры… шатров? Палаток? Это явно временный лагерь.

— Посиди тут, — просит идарианец, остановив меня возле границы огороженной территории. Усадив на свёрнутую шкуру, предупреждает: — Не шуми и не уходи. Сейчас время ночного сна, не стоит беспокоить других. Возможно, мы не единственные пришли из долины смерти. Я договорюсь о месте и еде для нас.

Я с облегчением киваю. Пусть желание узнать о мире вокруг огромно, но сил совсем нет. Голод и жажда так сильны, что мне страшно навредить своему телу, нарушив процесс завершения трансформации.

Отсутствует охотник недолго. Я вижу смутное движение впереди, слышу негромкий говор, который долетает до меня лишь гулким откликом, и вот уже мужчина стоит рядом, нагруженный какими-то мешками.

— Идём. — Махнув мне рукой, он направляется к одному из шатров. — Это наше пристанище на ближайшую ночь. А вот, — он с невероятным облегчением сбрасывает на землю два тяжелых мешка, — еда. Можешь поесть. Я пока разверну подстилки для сна.

Второго приглашения мне не нужно! Ароматы снеди, что явственно источают мешки, уже привлекли моё внимание.

Распотрошив ближайший, я едва ли не с головой зарываюсь внутрь. Потребность насытиться настолько неодолима, что я, забыв обо всём, не глядя разрываю руками местную пищу, отхватываю зубами солидные куски и глотаю едва ли жуя. Время остановилось, я не думаю ни о чём, пока не утыкаюсь в полотняное дно первого мешка.

— Ух ты! — Свидетель моей жадности со смехом комментирует мои потуги перекинуться на второй мешок: — Так и знал, что могу опоздать. Дай-ка и мне перекусить! Предвижу, что остаток жизни буду работать на твоё пропитание…

Он настойчиво тянет припасы из моих загребущих рук, а я чувствую, что краснею. Вот! Явный признак завершающейся трансформации. Сейчас, когда я получила новую порцию питательных веществ, можно не сомневаться — к утру я обрету облик, что останется со мной до конца жизни. Но любопытство не особенно мучает — всё заслоняет усталость.

— На, доедай. Вижу даже в темноте, как глаза сверкают. Если будешь так наблюдать за каждым моим укусом — подавлюсь.

Едва ли охотник взял многое — мешок вернулся ко мне таким же тяжёлым. Смутившись, я вновь принимаюсь за еду. Голод немного стих, но всё ещё заставляет меня желать продолжения пиршества. Однако сейчас я ем уже более сдержанно, чувствуя пристальный взгляд мужчины. А вот в его эмоциях ощущается искреннее любопытство и даже умиление — передавая мешок, он коснулся моих пальцев.

Идарианец, хоть и голоден не меньше меня, жуёт неспешно, даже рассеянно, думая о чём-то своём. Насытившись, отпивает из округлого кувшина, прежде чем протянуть его мне. С вожделением припав к горлышку, я посылаю своему заботливому спутнику благодарный взгляд. Пусть охотник не может его увидеть, но моё восхищение почувствует и без контакта. Он определённо не чёрств душой и не безразличен к потребностям ближнего. И, пообещав заботиться, делает это со всей ответственностью.

— Мне принести ещё еды? Можешь не смущаться — тут такими объёмами никого не удивить, все возвращаются из долины смерти изголодавшимися.

Оторвавшись от поедания густого кашицеобразного продукта, сокрытого в плотной корочке, я вслушиваюсь в интонации голоса моего спутника. Иронии не чувствуется — идарианец искренне полагает, что запаса продовольствия мне не хватит.

Всполошившись, я перехватываю его ладонь, посылаю волну одобрения и, энергично замотав головой, даю понять, что пищи достаточно.

— Хм… — Он в ответ сжимает и гладит мою руку. — Заморыш, я и не замечал, какая у тебя нежная шкурка!

Занервничав, выдергиваю ладонь. Сейчас суета разоблачения — последнее, о чём я могу мечтать. Мне требуется последний период покоя: на смену насыщению приходит сонливость. Не сдержавшись, я звучно зеваю.

— Да ты ж совершенно измучен! — понятливо реагирует идарианец. — Залезай в юрту, я там уже и топчаны застелил. Прежде отдохнём, а уже затем будем мыться, сменим одежду и решим, куда отправиться дальше.

За что бы ни невзлюбили его соплеменники, сейчас этот мужчина кажется мне идеальным! Спешно отскочив от опустевшего мешка, я ныряю в тёмный проём шатра. Толком даже не разобрав, что там за подстилка, падаю подальше от входа на светлые пятна, заметные в лунном свете, проникнувшем со мной через откинутый полог.

Спать! Спать! Спать! Что бы ни ожидало меня утром, это неизбежно будет утро новой жизни. И дело не только в новой планете, а в новой мне!

Последним осознанным движением, уже в полусне, касаюсь щеки устроившегося неподалеку идарианца. Инстинкт самосохранения заставляет послать ему волну покоя и безмятежности. Пусть спит долго и крепко — это то, что нужно мне сейчас.

Сладко потянувшись, понимаю, что ощущаю дискомфорт. Одежда тесна, а в груди и вовсе сдавило так, что дышать невмоготу. Оттого я и проснулась. Не задумываясь, стремясь лишь избавиться от нестерпимого давления натянувшейся до предела ткани, пытаюсь снять с себя то, что до появления в этом мире было свободной накидкой. Это оказывается непросто. И не бесшумно, потому что местами ткань приходится рвать. Едва закончив, я бросаю насторожённый взгляд на соседний матрас. К счастью, идарианец безмятежно спит, и я с блаженством вытягиваюсь под покрывалом, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сонливости нет и в помине.

Непривычная бодрость толкает меня встать и себя рассмотреть, но осторожность и нагота эффективно сдерживают этот порыв. Желая хоть как-то умерить любопытство, провожу ладонями по изгибам тела и с толикой непривычности ощупываю полную грудь. Оу… Кто бы ни представлялся в думах охотнику — это точно была женщина, и она не отличалась плоскими формами.

— Гай-Ре!

Громогласный бас заставляет подскочить на месте не только меня. Идарианец, оказываясь немного впереди и сонно жмурясь, таращится на поднявшийся полог.

— Ты спятил? К чему так вопить? Я же только что вернулся. Имею право хотя бы выспаться?

Вопрос адресован наполовину протиснувшемуся в юрту мужчине. Вместе с ним в наше убежище проник и свет, мешая мне рассмотреть бесцеремонного гостя. Но мой спутник явно узнал его.