Игорь Грищенко - Легенды Млечного пути [СИ]

— Я предлагаю его четвертовать! Нет! Это будет слишком мягко! Я буду пытать его как пытают на Альфа Центавре! — кричал Министр.

— Замолчи. Если бы ты был умнее, ты бы предотвратил все происшедшее. Горстка каких-то людишек обвела нас вокруг пальца, а ты ведь Министр военных дел, — сказал Император.

— Если разрешите мне сказать, у меня есть мысли на этот счёт, — флегматично сказал Советник.

— Министр подбежал к Советнику и схватил его за грудь, так что несколько медалей упали.

— Какие ещё мысли, что ты там надумал? Ты — Советник, где были твои советы?

— Я попрошу Вас убрать свои руки с моего кителя, уважаемый. Даже в условиях сложившейся ситуации, Ваше поведение бестактно.

— Долго вы будете испытывать моё терпение? — сказал Император Танатос, — я разберусь кто в чем виноват и каждый получит по заслугам. Не сомневайтесь. Потом. А сейчас свидетелем вашей глупости является вот этот вот мерзавец, сумевший вместе со своей компанией испортить все мои планы.

Взгляд паруса обратился на Танатоса. Сейчас Император казался спокойным и рассудительным. Но это было лишь на первый взгляд. Он уже давным-давно научился играть на публику и контролировать эмоции. Внутри он кипел. Паруса держали за руки два сильных солдата из элитного отряда Императора. Держали с такой силой, что Парусу казалось, будто он — пластмассовая деталь в металлических тисках. Ему стало понятно, что пытать его будут всевозможными способами вне зависимости от полезности имеющейся у него информации. Стало ясно, что живым ему от них не уйти. В такой ситуации ему на ум, почему-то, пришло единственное, казавшееся логичным, решение. Ловко извернувшись, ударив коленом в живот одного из солдат, Парус вырвался. Сделал несколько быстрых прыжков и бросился на Императора. Схватил его за шею. Секунду спустя на нём уже висело несколько человек. Даже Советник лежал на полу, вцепившись Парусу в ногу. Его сразу оттащили от Императора и набросились. Сначала он слышал поток разнородной брани, все тело со всех сторон ощущало удары, пока он не потерял сознание от боли.

Очнулся Парус Вул в тюремной камере корабля. Все тело болело. Малейшее движение вызывало такую боль, будто бы двигавшиеся части тела било током. Дышать он старался поверхностно, поскольку более глубокое дыхание было также крайне болезненным. Голова раскалывалась. Он лежал на тюремной кровати, к одной из его рук была подключена система жизнеобеспечения. Он сообразил, что так просто умереть они ему не дадут. Последнее, что он помнил, перед тем как отключился, это лицо Министра, которое выражало злость такую, какую испытывает авторитетный бандит, окруженный полицией и знакомыми зеваками, сидящий в навозе и попавший в эту ситуацию благодаря ухищрениям какого-нибудь простака.

— Чеддер, что теперь со сменами? Через месяц у меня должно было быть увольнительное. Теперь, если этот корабль встанет на ремонт в орбите Эклипса, когда можно будет смениться?

— Я не знаю, Дрю, подай мне джиз, так пить хочется.

— Если мы будем перегружаться в Стафус, какая-то часть экипажа перейдёт туда, Император будет там, зачем нужна будет этому кораблю остальная часть нас? Роботы будут делать ремонтные работы. А?

— Послушай, я не знаю, я думаю большинство из нас на время ремонта отправиться в увольнение.

— Жиробан, ты опять съел весь слэк?

— Ну я подумал мы ещё сможем разок его получить, завтра же, вроде, стыковка…

Парус слышал этот диалог будто бы сквозь сон. Он происходил за пределами его камеры где-то в коридоре. Он не слишком хорошо знал этот язык, но суть диалога понимал хорошо. Парус старался не шевелиться. Он вообще решил подольше оставаться будто бы без сознания. Он смотрел на потолок и видел заклёпки обшивки. Концентрируясь на них, заставлял их стоять ровно, как только он терял концентрацию, они начинали разъезжаться в стороны. Что с Элен, Руной и Миком? Очевидно, им удалось уйти. На душе его стало тепло. Там, в Содружестве его будут считать героем. А если бы были живы ещё мать и отец, интересно, какое бы впечатление на них всё это оказало? Что бы они испытывали, боль от утраты или гордость за героя-сына? Или ничего? Учитывая то, какими погружёнными в себя, неэмоциональными они были, сыну не представлялось возможным сделать какое-либо обоснованное предположение. Несмотря на родительское равнодушие, Парус очень их любил. Как жаль, что они родили его так поздно. Их не стало, когда он был в начале своей карьеры и был ещё офицером четвёртого класса. Парус очень тяжело перенёс их уход, хотя виду не подавал. Вообще же, прятать свои глубинные эмоции, переживания, — было одной из главных особенностей его характера. В самых тяжёлых ситуациях он улыбался, играл роль весёлого беззаботного парня. Таким его видели все. Коллеги могли сказать: «Весёлый как Парус». На самом же деле, абсолютно никто не знал, что под показной бравурностью и жизнерадостностью скрывался запутанный клубок из переживаний, терзаний и душевных поисков. Парус понял, что мысли его больше не похожи на омут, а льются уже чистым ручейком. Через некоторое время к нему подошел какой-то военный не самого низкого ранга в сопровождении простых солдат. Он побил Паруса по щекам, презрительно хмыкнул и сказал, — нет, он ещё не пришел в себя. Доложу Министру, что ещё рано.

Они удалились. Аппарат, подключённый к руке Паруса, работал. На его экране Парус рассмотрел различные параметры своего организма, кое-что он понял, потому что в Академии Безопасности был курс медицины. Состояние здоровья ему представлялось не слишком удручающим. Всё-таки Парус был очень крепок. Несмотря на это, мыслей и сил что-либо предпринять у него не находилось. Спустя примерно часов десять, Парус услышал голоса в коридоре. В камеру к нему зашли несколько солдат и два человека в белых комбинезонах. Аппарат был отключён. Его подняли. Делать вид, что он без сознания уже было невозможно. Парусу надели на ноги и на руки специальные фиксаторы — скреплеры. После чего — повели.

— Куда вы меня ведёте? — спросил он.

— На другой корабль.

— Заткнись, нам нельзя разговаривать с ним.

Его вели по коридорам, всё тело болело, но он чувствовал, что ему стало значительно лучше. Точно, это и есть пересадка на другой корабль, чтобы отремонтировать этого гиганта, — сообразил он. Двое крепких мужчин схватили его под руки и потащили. Он чувствовал, как болели его плечевые суставы. Солдаты шли не торопясь, беседуя друг с другом. Прошли шлюз, затем переход. Шлюз корабля, в которой они перешли оказался ему знакомым. Знакомой конструкции корабль. Был у них в Академии, Парус ясно вспомнил, как будто бы это было вчера, очень дотошный преподаватель. За это его не слишком уважали курсанты. Он заставлял обучающихся заучивать схемы различных звездолётов. Был очень строг и требовал идеального их знания. Лупоглазый Джа, так его звали.