Людмила Макарова - Мудрец и король

В центре помещения безмолвным изваянием возвышался механический зверь. Размерами он не уступал боевым драконам ищеек, но скорее был похож на крылатую ящерицу. Рогатую. Два острых изогнутых рога, смотрящих вперед, были предусмотрительно прикрыты заглушками на концах. Тупорылую морду без губ и носа словно сшили из лоскутов брони и драконьей кожи, внахлест скрепив их грубыми стежками.

Верхняя челюсть чудовища всегда оставалась неподвижной, к ней крепились толстенные кольца наподобие трензельных, а нижняя, раскрываясь, съезжала по направляющим почти до колен. Прикус своему детищу мастер сделал неправильный. Зубы — острые наконечники копий походили на зубы живого существа. Но по всей нижней челюсти вторым рядом располагались вертикально стоящие остро отточенные лезвия.

Голова чудища была упрямо вывернута вбок, железная пластина на шее встопорщилась, открыв взгляду сложное переплетение шестеренок, шарниров, костей, рычагов, воловьих жил и приводных ремней, похожих на обнаженные нервы. Спину монстра укрывала чешуя. При беглом взгляде и не понять, что это за материал: какой-то взращенный мастером гибрид на основе железа.

Задняя пара крыльев в сложенном положении прикрывала часть корпуса и лапы, напоминавшие мощные насосы, вставленные друг в друга. А как разворачивалась передняя пара, пока оставалось загадкой. Передними лапами зверь словно стоял внутри сложенных зонтиков, собранных из множества суставчатых спиц. Самые острые и мощные поднимались выше уровня лопаток. И всаднику, когда тварь шагала по земле, приходилось следить в оба, чтобы не попасть под размашисто двигавшиеся лезвия-перья. Иззубренный хвост, собранный из отдельных сегментов, точно повторял драконий.

— И что, в самом деле, летает?

Мастер на миг забыл обо всех тягостных воспоминаниях, оскорбленно вздохнул и промолчал. Королевский стражник похлопал его по плечу, как бы извиняясь за очевидную глупость, и бесстрашно сбежал вниз по каменной лестнице. Свен-Одару ничего другого не оставалось, как спуститься следом. У нижней ступеньки он бережно достал из торбы древнюю амфору и поставил на пол, прежде чем приблизиться к своему злобному детищу.

— Разбуди его, Свен-Одар!

— Как прикажете, ваша светлость.

Мастер поджал губы и вынул из кармана клеймо, представлявшее собой два знака — Луны и Солнца, объединенных вместе, подошел к спящей твари, ткнул ее клеймом куда-то под переднюю левую лапу и отступил.

Демайтер, подхватил с пола бесценный сосуд и вернул Свен-Одару.

— Я передумал. Для этой магии — еще не время. Отойди.

Едва он договорил, искусственный зверь вздрогнул и с лязгом довернул рогатую голову. По механическому телу пошла дрожь. Внутри что-то загудело и запыхтело, и тварь, почти как живая, передернула чешуйчатой шкурой, замотала башкой и осела на задние лапы, гремя суставами и опутавшими их цепями.

Свен-Одар заметно побледнел, когда королевский стражник шагнул вперед и остановился прямо перед чудовищной мордой. Его безрассудный поступок граничил с манией величия человека, который не осознавал пределы своей власти и магии и не ведал, что творил.

— Если я прав, ты сейчас сильно удивишься, мастер, — пообещал Демайтер и сквозь частые решетки посмотрел в глаза рукотворному ящеру.

В правом зажегся рубин — символ крови и неукротимой ярости, который так нравился нежити. В левом — полыхал желтым золотой самородок — символ мира людей и принадлежности короне. Стреноженная зверюга встряхнулась, повернула морду к Свен-Одару, припала на передние лапы и хрипло загудела на создателя, заковавшего ее в цепи. А затем, прожужжав шестеренками, снова уставилась на Демайтера.

Словно для того, чтобы мастер удостоверился, что привел в логово зверя настоящего безумца, стражник что-то прошипел сквозь зубы и торопливо скинул плащ, грозно засверкавший орнаментом. Мало того! Пинком отшвырнув его подальше, он распустил на груди шнуровку стянул через голову рубашку, бросил на пол и, стоя перед механическим ящером обнаженным по пояс, протянул к нему руку.

Искусственный зверь скребанул лапой каменный пол, в ярости закинул голову… и вдруг с протяжным скрежетом затоптался на передних лапах, раскачиваясь из стороны в сторону, постепенно опуская морду и, время от времени, выпуская струйки пара откуда-то из-под нижней челюсти. Демайтер не шелохнулся. Так продолжалось почти минуту. Ритуал, видимо, замещал твари обнюхивание.

— Что это?! — в ужасе прошептал мастер и схватился за сердце, медленно отступая вверх по лестнице. — Ты… Ты — не человек! Кто ты? Кого она в тебе чует?!

Ящер, скрипя сочленениями, склонил перед стражником голову. Набычившись, чтобы не пронзить человека частоколом лезвий и копий, торчащих из нижней челюсти, он слепо ткнулся вечно оскаленной мордой в раскрытую ладонь. И в этот миг Демайтер сверкнул своей убийственной магией. Свен-Одар инстинктивно закрыл лицо руками и отшатнулся. По грубо скроенной шкуре чудовища побежала серебряная филигрань. Вспыхивая золотом на стыках, она рисовала грубые проволочные узоры, повторяющие орнамент клана королевских стражников. Кажется, зверюга не возражала. Она смирно стояла, дожидаясь конца процедуры.

Демайтер одним движением руки перерубил мощные цепи и обернулся к пятившемуся мастеру.

— Что скажешь, техномаг Свен-Одар? У Бессателея так не получалось? — крикнул он, заметно повеселев и смахивая со лба пот и выбившиеся черные пряди. — Эй, мастер!

Обеими руками он ухватил ящера за правый рог, с силой оттолкнул, заставив отойти к дальней стене, и направился прямиком к старику.

— Ты боишься меня, Нодар? — негромко спросил он.

— Нет на свете существа, которое с ним одной крови! Кто ты такой… — повторил пятившийся Свен-Одар.

— Успокойся, мастер. Если хочешь, я открою секрет в благодарность за подарок, — стражник кивнул в сторону усмиренного страшилища. — Но это будет стоить тебе новой печати молчания.

— То, что ты сделал — невозможно!

— Как видишь, возможно. Думай, пока я одеваюсь.

Демайтер отошел и собрал с пола одежду.

— Я молчу всю жизнь, ваша светлость, — вздохнул техномаг, немного успокоившись. — Можешь меня убить или вовсе лишить языка, но… Туманные небеса, я хочу знать, откуда взялось это невозможное родство!

— Небесный корабль, что стоит у тебя на заднем дворе, куда мертвее, и в то же время совершеннее твоих изделий, — Демайтер ненадолго задумался, прежде чем продолжить. — Недавно он спас меня от смертельной раны, подарив часть себя. И несмотря на его чужеродную плоть и его холодную кровь, все реликвии клана королевских стражников признали во мне патриарха… Ты вдохнул жизнь в механического истукана и тебя это не удивляет. Кто сказал, что невозможно обратное?