Тамара Пикулина - Семь миров: Оракул [СИ]

Крамы нуждались в постоянном общении и внимании, ходили в гости, охотно шли на обмен, заключение сделок, любили поспорить и пощеголять друг перед другом своим мастерством. Несмотря на умение контактировать телепатически, речь не исчезла из обихода навсегда. Крамы смеялись, кричали, шептались, как если бы корме собственных голосовых связок у них не было другого способа донести информацию. Парадоксально, но во всех Семи мирах нельзя было отыскать более шумного и веселого народа.

В то же время крамы были задиристы, не отличались дипломатичностью, легко и порой необдуманно ввязывались в конфликты и в глазах остальных миров скорее выглядели беспринципными эгоистами. Заполучив себе богатейшие космические территории, они без зазрения совести мечтали об абсолютной власти над остальными мирами, опираясь в своих суждениях на то, что они просто-напросто имеют на это право. Сдерживать их высокие аппетиты удавалось разве что только сильным и хорошо вооруженным тулонцам и дисциплинированным пацифам.

Атла любила свой народ всей душой в основном потому, что понимала его. Безграничное внимание было тайной мечтой каждого крама, и теперь, когда взоры, чувства и мысли всех горожан были обращены к ней, девушка должна была бы наслаждаться моментом славы, но, как ни странно, в эту минуту ей хотелось только одного — вырваться из-под лучей прожекторов и вновь очутиться рядом с Марсием на таинственном острове на Голубой планете.

Атла быстрым шагом, с искусственной улыбкой на лице двигалась в сторону главного храма. Не выдерживая эмоционального напряжения, она захотела вырваться из густого потока и повелела скату нести ее. Взяв Лику на руки, она крепко ухватилась за ус и взлетела. Воспарив над толпой под огромным куполом, прижимая восторженную Лику к себе, она полетела к балкону главного храма.

Отец и Татида уже ждали её там, наблюдая за всем с высоты, молча улыбаясь и осторожно сдерживаясь, чтобы не спрыгнуть и не задушить любимое дитя в объятьях. Атла слышала их взволнованные мысли и спешила как можно скорее обнять их.

Первым на нее выскочил ее пес. Собака упала ей в ноги и стала лизать стопы. Атла засмеялась и поцеловала химеру в голову.

Под ликование толпы она обвила руками отца. Шаман, довольно улыбаясь, сжимал хрупкую, исхудавшую в странствиях дочь.

— Татида! — переведя взгляд на прорицательницу, воскликнула Атла и рухнула ей на плечи. Старая крамовка не сдерживала слез. Поцеловав свою воспитанницу, она произнесла:

— Я горжусь тобой!

Атла положила голову ей на плечо. Похвалу из уст этой женщины можно было услышать в исключительно редких случаях. Татида уже все знала, она прочитала историю ее странствия, как книгу, с одного прямого взгляда и осталась довольна всем, что узнала. Атла шла верно своей дорогой.

— Поешь и отдохни, говорить будем утром, — повелел шаман, освободив дочь от обязанности делиться всем и сразу, хотя координаты Избранной планеты с нее он уже считал.

Атла внимательно посмотрела на отца. Она видела, что у верховного шамана все было под контролем, и доверилась ему. Безумная усталость брала свое, и отдых был действительно ей необходим.

— Ската погрузите в воду! — передавая ус животного в руки жрицам храма, указав на самый глубокий из бассейнов, произнесла она. — Девочку, её имя Лика, поселите в комнате рядом с моей. Она наша гостья и находится под моим личным покровительством, передавая Лику в руки служительниц, распорядилась она. — Дайте ей все, что она хочет!

Лику сразу же окружили три служительницы в платьях с золотыми шлейфами и увели во дворец.

— Добрых снов, завтра будет долгий разговор! — поклонилась она отцу и удалилась в свои покои.

Засыпать в своей родной комнате было странно и непривычно, но так сладко и трогательно. Её девичья постель была напитана мыслями прошлого, которые продолжали витать вокруг, словно призраки, рассказывая ей истории о том, какой она была до того, как полюбила его. В этой комнате, под высокими сводами крестового потолка было собрано много надежды. Она уже не помнила того, как волновалась и молилась перед странствием, не знала больше той наивности и тех тревог. Уткнувшись носом в шелковую облачную подушку, укутавшись огромным невесомым одеялом, посмотрев в окно на пылающий во тьме диск спутника Крамы, она стала засыпать с таким наслаждением и так глубоко, как это возможно только под крышей родного, любимого дома. Но даже в этот миг она не могла думать ни о ком другом, кроме него.

Атла проснулась рано на рассвете. Отдохнувшая, со свежими мыслями и чистым сердцем, она вышла на балкон. Вдохнув в грудь обжигающий воздух Крамы, пропустив приятное тепло сквозь себя, она опустила взор на город. Красный Крам тонул в мягком свечении. Золотистые пузыри улетали стаями под купол, рассыпаясь и росой спадая вниз. Глубоко внизу под струями бурлящего водопада плескался скат, пропуская воду через плавники и играя с потоком хвостом. Совсем скоро должно было рассвести, и первые лучи перерождающегося Оникса проскальзывали сквозь розовое стекло купола, питая воздух ароматом цвета. Странным было не увидеть нигде драконов. «Неужели они тоже предчувствуют катастрофу и прячутся?» — подумала жрица.

Атла испытывала любовь к своему великому городу, к своему народу и к себе. Она верила, что все улетят и обретут ещё лучшую жизнь на Избранной планете. Она была самой собой на своей родине и принадлежала только себе, и это укрепило её силы. Жрица воспаряла духом. Сейчас она должна была быть сильной и непобедимой, ибо каждый смотрел на неё, проецируя взор ее уверенного взгляда вглубь себя и напитываясь ее целеустремленностью.

Атла наслаждалась Ониксом как никогда, понимая, что это его последние дни в этой фазе, и после трансформации звезда уже никогда не будет прежней. Она развела руки в стороны и позволила свободному теплому ветру ласкать себя.

Девушка настраивалась на разговор с отцом. Это всегда было нелегко, потому как шаман был невероятно силен энергетически и любил показывать свое доминирование собеседнику. Сегодня Атле было особенно нелегко, потому что кое-что из происходящего с ней на Голубой планете она обязана была скрыть. Настраиваясь и медитируя, она укрепляла свою броню, но опасения о том, что отец узнает о ее чувствах к тулонском воину, были явственными: слишком сильными были эти чувства.

Атла входила в храм через парадный вход, покрытая бликами от восходящего Оникса. Отец ждал её в особом зале, сквозь стены которого не проникали посторонние мысли, а главное не улетали мысли посвященных. Если планету Краму можно было сравнить с ярким горящим человеком, живущим свободно и открыто, то эта часть храма была у такого человека тем самым потаенным уголком души, о котором никто не знал.