Тамара Пикулина - Семь миров: Импульс [СИ]

— Это необходимость. У нас воруют, — тихо произнесла женщина со стороны.

Атла смущенно кивнула, поняв, о чем говорит женщина. Ей ли было не знать, что именно можно украсть из глаз, но как могли делать это призрачные, отсталые оилы?

— Я вас поняла, — прошептала Атла.

— Зря тратишь время с ней! — с укором произнес мужчина в сторону жены, и Атла представила в своем воображении, как холодно, бездушно, не глядя на нее, он сделал это.

Атла сильно раздразнила его своим бесстрашием и бестактностью. Перебив жену, он обратился к девочке первым:

— У тебя украли страх? Ты уже сталкивалась с оилами?

Атла отрицательно замотала головой, но, вспомнив, что этот жест у оилов означал согласие, поспешила быстро исправиться.

— Нет, я не встречала оилов никогда.

— Она полноценна, разве ты не чувствуешь? — произнесла женщина.

Трудно было расшифровать слова оилки, и Атла приняла решение молчать и не задавать вопросов.

Пауза затянулась. Атла нервно проглотила воздух. Словно заметив это, женщина начала говорить.

— У нас нет доступа к станции, наши корабли на пределе, запасы иссякли, а жизненных сил и вовсе нет. Над нами смеются соседние миры. Нашего исчезновения ждут с нетерпением. Мы унылое, мрачное посмешище, доживающие свой век в нужде и холоде. Все меньше остается кораблей. Пару дней назад наш близнец «канул в пропасть», так у нас называют массовое самоубийство, самый страшный грех нашей религии. Экипаж не выдержал лишений и сдался. Сто пять живых душ сотворили над собой суицид. Их страшный пример посеял панику и смятение на нашем корабле.

— Зачем ты все это ей рассказываешь? — перебил ее муж, махнув рукой в сторону.

— Она должна напитаться нашим горем, чтобы помочь.

— Не выйдет, — махнул он рукой и удалился в темный угол.

Женщина подошла к Атле вплотную. Девочка бросила на ее плечи взволнованный взгляд, а после, уже осмелев, перевела взор на её губы, усилием воли сдерживаясь, чтобы не заглянуть в глаза.

— Ты пришла к нам в очень страшный момент. Мы на грани финального эмоционального взрыва. Помоги! — просила женщина.

Она дотронулась до неё холодной, дрожащей рукой, и Атла вздрогнула.

— Что я могу сделать для вас? — непривычно громко для этого места спросила она.

— Поезжай на станцию, привези нам еды и топлива, — холодное прикосновение переросло в крепкое пожатие запястья девочки. Атла почувствовала боль.

— Зря тратишь время! Если отпустишь ее, сюда она больше не вернется. Никто не возвращался, с чего ты взяла, что она чем-то лучше других наших пленных, разумней съесть, — обреченно ответил мужчина.

— Мы возьмем у неё залог, — с надрывом крикнула на него оилка, так что казалось, ее волосы из огненно-рыжих превратились в огненно-красные.

— С тех мы тоже брали залог, однако никто не дорожит своими чувствами, а предпочитает им свободу и деньги. Сколько алмазной крошки мы высыпали в пропасть! У нас ничего не осталось!

Атла покрылась мелкими мурашками страха. Она слышала легенды об оилах, о загадочном погибшем мире воров и торговцев человеческими чувствами, и теперь, попав в их дом, постепенно убеждалась, что это не было только мифом. Она была в одном шаге от потери важных компонентов своей души.

Боль, любовь, страх, голод, радость, насыщение, ненависть, гнев, счастье, отчаяние, эйфория, гордость, уныние — что именно они хотят забрать у неё?

Атла знала, что каждое из чувств бесценно для гармонии её духа, ни одно не заменить и не восполнить. Ей нужен её страх, он ограждает её от риска, она не может не чувствовать боли, только это отличает её от мертвых, без чувства счастья она станет черствой, и у неё не будет стимула жить, без любви она потухнет, без гнева и злобы станет уязвима, без уныния и печали превратится в груду холодного льда.

«Как жаль, что я все ещё так слаба. Будь я в своей лучшей форме, ничего бы у них не вышло, но теперь я даже не слышу их мыслей, проклятые рыжие души!» — подумала девочка и с досадой глянула оилке прямо в глаза.

Та смотрела на неё кровожадно. Её зрачки уже вращались, и, хотя пока еще Атла не знала, что именно значит этот таинственный жест, она уже понимала, что это было предвестием большой потери.

— Что ты хочешь у неё забрать? — спросил оил.

— Я заберу у неё гордость!

— Глупая женщина, за гордостью еще никто не возвращался! Бери еще! Бери радость, или счастье, или любопытство!

— Нельзя, без этих чувств она не справится с заданием!

— Говорю тебе, бери еще! Обери её до нитки, только тогда останется шанс, что эта мерзавка вернется, чтобы забрать свое!

— Тогда я заберу у нее гнев!

— Бери гнев, гордость и еще что-нибудь… — не успокаивался супруг.

— Одна я все не унесу, придется звать на помощь!

— Зови! Но только прошу тебя, бери еще!

— Как хорошо ты подсказал мне… — улыбнулась ведьма, — я заберу у неё жадность!

— И это тоже, но все равно, кто станет возвращаться за собственной жадностью, гордостью и гневом! Мы погибаем, забудь про милосердие, стяни еще что-нибудь! Возьми любовь и страх, тогда она вернется к нам наверняка!

— Не слишком ли жестоко?

— Нет, она крамовка, а значит справится!

Атла сжала руки в кулаки, она все слышала и понимала.

Послышались легкие шаги других оилов. К её саркофагу стала подтягиваться толпа. По кругу в ряд встало пять пар, пять женщин и пять мужчин.

«По одному чувству на семью», — подумала девочка и, осознав, что выхода больше нет, стала с жадностью, которая пока еще была с ней, смотреть им в лица, стараясь сохранить их портреты в своем сознании с одной лишь целью — чтобы знать потом, с кого и что спрашивать. Такого раньше с ней не происходило, и она не знала, чего ждать.

— С каких начнем? — спросил один из них.

— Начнем с самого трудного, заберем любовь, а дальше все пойдет как по млечному пути.

— Кто возьмет на себя любовь?

Среди призраков вспыхнуло оживление. Да, похоже, от лишней любви еще не отказывался никто. Переглянувшись, пары отправились за смотрителем. Болеющего смотрителя, старейшего оила в шубе, сотканной из рыжих волос погибших оилов, которого, несмотря на голод и нужду, держали в тепле и сытости, принесли на носилках. Важно осмотревшись и подумав, он указал рукой на крайнюю пару и закивал. Его решение не подвергалось осуждению. Четыре пары синхронно отступили назад, оставив право позаимствовать у бедной девочки любовь за избранными.

Атла перепугалась. Так страстно и глубоко на нее не смотрел еще никто и никогда. Рыжеволосая бестия склонилась над ней и вцепилась взглядом в самую душу. Атла физически стала ощущать, как из неё вытряхивают любовь. Сначала она испытала слабое покалывание в груди, затем нечто похожее на освобождение. Боли не было, скорее опустошенность. Перемен в своем сознании она не ощущала. Бестия сверлила её глазами, но то, что выходило из нее, она не видела, лишь чувствовала, что становится холоднее. Мир вокруг стал бледнеть. Пропали яркие краски, исчезли желтые и оранжевые цвета, и окружение приняло унылый холодный тон. Женщина закончила, довольно улыбнулась и отошла в тень.