Тамара Пикулина - Семь миров: Импульс [СИ]

Мягкие шелковистые потоки воды струились вдоль всего тела, миллионы пузырьков пробегали по лицу, лаская кожу, лучи, переливаясь, просачивались сквозь толщу, постепенно растворяясь ко дну. Марсий чувствовал, как его истосковавшееся по воде тело с жадностью впитывает влагу каждой своей клеточкой. Вода всегда давала ему силы, обогащала энергией, и эта река особенно. Он испытывал небывалый приток жизни, казалось, способен был свернуть горы, если бы это потребовалось.

Над головой отчетливо просматривались мерцающие на поверхности воды блики, ясный круг бледно-желтой звезды в небе и проплывающая над ним стая маленьких серебряных рыб, но ничто по красоте не могло сравниться с тем, что он увидел в следующий миг. Стройное, изящное тело Атлы, обвиваемое волнами прозрачной материи, парило в воде, плавно изменяя силуэт. Волнообразные движения рук и ног завораживали, пряди черных волос покорно развевались, очертания смуглого невесомого тела растворялись в тканях. Забыв о нехватке кислорода, уже начавшей его беспокоить, юноша не мог оторвать взгляд.

Вырвавшись на поверхность, он глубоко вдохнул, убрал с лица мокрые волосы и продолжил искать Атлу взглядом. Девушка успела далеко уплыть. Сильным рывком вперед Марсий настиг ее и уже было поймал, но девушка ускользнула, одарив его лукавой улыбкой. Что было сил она стала грести к берегу.

В воде Атла чувствовала себя рыбой, плыла умело и быстро, давая понять, что в прежней жизни провела немало времени в стихии. Чувствуя, что Марсий догоняет ее, периодически касаясь кончиков ее стоп, она смеялась, брызгалась и прибавляла скорость. Её чистый смех шел от самого сердца, он наполнял собой воду, воздух и землю. К её смеху даже самый угрюмый человек во вселенной не смог бы остаться равнодушным. Атла смеялась редко, только в минуты истинного счастья и только с самыми близкими людьми, хорошо зная цену своему обаянию. Выбежав на берег, она, не оглядываясь, побежала по траве в сторону леса.

Атла знала, что Марсий мчится за ней, читала каждую его мысль, и содержание их, равно как и мотивация преследования ее интриговали. Марсий нарочно поддавался, оставляя ей возможность убежать, затем вновь приближался, почти касаясь спины, вызывая нарочито испуганный визг из уст девушки. Не заметно они добрались до леса. Внутри было тихо и светло. Лучи цеплялись за ветки, образуя зеленый полумрак. Атла исчезла, не было слышно ее смеха, ни звука, ни треска. Таинственная тишина пугала. Марсий взволнованно стал смотреть по сторонам.

— Атла! Атла!

Слабый хруст услышал он впереди и помчался на звук с прытью оленя. Золотистая тень мелькнула за деревьями, и, устремившись к ней, юноша ворвался на поляну.

Замерев, он осознал, что не знает, куда следовать дальше.

— Атла!

Ароматы трав разными оттенками поднимались с низу и, закручиваясь в спирали, растворялись в небе. Успокаивающее тепло проникало через стопы в тело. Острый прицел глаз и слабое дуновение ее дыхания Марсий почувствовал на спине. Резко развернувшись, он увидел ее так близко, что от неожиданности и эмоций закружилась голова.

Ее глаза были прямо напротив его глаз. Она смотрела так загадочно и страстно, что вызывала дрожь и невиданной силы влечение. Вся вселенная отражалась сейчас в ней, все, что он когда-либо видел, знал, чувствовал, все дорогое и любимое, великое и таинственное — все уместилось в ее глазах.

Загадочность и непредсказуемость скрывались в ней в эту минуту наравне с хрупкостью и невинностью. Марсию всегда было трудно отключить рассудок и, поддавшись эмоциям, кинуться в омут чувств. Неистово желая заключить ее в объятья, прикоснуться к губам, он собрал всю волю в кулак и совершил шаг назад. Но досада разочарования, острой космической бурей вспыхнувшая в ее зрачках, окончательно свела Марсия с ума. Потеряв дар управлять собой, он поцеловал ее. После чего резко отпрянул назад, стыдливо глядя исподлобья.

В ее глазах он увидел свое отражение, темное и точное, как будто бы ее глаза были двумя волшебными кусочками зеркала, навеки заключившего в себе его образ. Её лицо, обращенное к нему, казалось хрупким, золотым кристаллом, светящимся изнутри ровным немеркнущим светом. Она нисколько не сожалела о поцелуе, напротив, казалось, она умоляла его продолжать, и, не думая долго, уже сама приблизилась, обвив шею его руками. Марсий почувствовал внутри себя свет мягкой мерцающей звезды, пламя которой вспыхивало и вырывалось наружу.

Бархатная кожа, невесомые прикосновения и бушующий в сердце восторг слились воедино. Сложнейшие движения духа совершались в нем с силой, открывая единственный настоящий выход к мировой гармонии. Он видел перед собой сияние вроде того, мимо которого они мчались на другом конце света, хотя сияния не было, он слышал музыку воды и ветра, хотя кругом царила тишина, он чувствовал, что победил уже, хотя знал точно, что вся битва еще впереди. Громко билось сердце, сильно кружилась голова, и им казалось, что над их погрузившимися в мягкую траву телами вращается сразу весь мир.

Глава 18. Две стороны одной медали.

Стемнело, волнение немного усиливалось, звезд было меньше, и только самые яркие пробивались сквозь мглу ночного тумана тусклой золотой рябью.

Заканчивался четырнадцатый день с того момента, как пациф и муриец стали чинить судно.

Хет стоял, покорно держа над головой Ёнка горящий факел, ни на секунду не сводя глаз с маленьких человеческих рук, ловко ориентирующихся в груде холодных механизмов. Это гипнотическое зрелище торжества человеческого разума над безжизненной материей вдохновляло Хета. Ёнк казался ему волшебником, добрым или злым, было не важно, он, несомненно, творил чудеса, на которые сам муриец был не способен.

Особенно запомнилось, как пациф восстанавливал внешнюю поверхность корабля. Мелкие разрывы, покрывающие корпус сетью трещин, как на яичной скорлупе, он запаивал лазерным лучом. От холодного света оставались рубцы красивой формы в виде маленьких серебряных кружочков, плотно следующих друг за другом многочисленными тропами, словно полчище муравьев внезапно рухнуло на корму и разбежалось в разные стороны. Он делал свою работу с такой любовью и наслаждением, словно художник писал портрет любимой женщины.

Для серьезных прорывов этот способ не подходил, и Ёнк изобрел другой: он вливал в щели расплавленную в самодельной муфельной печи руду, предварительно смешивая ее со стружкой испиленных металлических предметов, которые раздобыл на корабле. Он смешивал металл в хитрой пропорции, ведомой только ему. Так в нервных попытках добиться волшебного состава он сплавил два ящика из-под скафандров, покрытие пола, щит, ложку и собственную бляшку от ремня. Сплав моментально застывал, словно лава, и излишки его он отсекал лучом, собирая каждую крошку выведенного состава в мешок, используя уже на следующей трещине. Кое-где приходилось ставить заплатки из прокатанных в тонкие пластины металлических слитков, отлитых в горне, который Ёнк сам спроектировал. Корабли ионцы строили из особых металлов. Не все виды таких металлов существовали на этой планете, но он справился.