Тамара Пикулина - Семь миров: Импульс [СИ]

Как Ёнк не отказывался от помощи, без Хета ему было бы не обойтись. Муриец помогал ему во всем: поддерживал огонь, таскал самородки, выбирал из них подходящие, держал и подсвечивал. Хет приносил ему воду, страховал, чтобы тот не сорвался с корабля, латая очередной прорыв в сложнодоступных местах в немыслимой позе. Ёнк обстучал каждый миллиметр, проверяя металл на звучание и укрепляя сомнительные фрагменты дополнительным слоем металла. Казалось, не оставалось ни одного винтика, который Ёнк не открутил бы и не ввинтил снова.

Несколько раз он запускал систему и, крепко выругавшись, с досадой отключал, вновь принимаясь за обследование. Хет внимательно наблюдал, как корабль вспыхивал синим неоновым огнем, удерживал свет секунду и погасал, совершая глубокий беспомощный вздох, словно, привыкнув к этой планете, не хотел с неё улетать. Иногда он зажигался только наполовину, но в любом случае это было уже лучше, чем первые безнадежные попытки его оживить.

В металлическое тело корабля проросли трава и цветы, пустив свои соки в его безжизненные поры. Ёнк не казался суеверным человеком, тем не менее он приказал Хету обрубить каждую травинку, соединяющую неповоротливого титана с утесом, словно эти тонкие зеленые ниточки каким-либо образом могли удержать монстра здесь.

— Ты прав, сила этой планеты велика, — согласился Хет и не поленился разорвать вручную каждый живительный стебелек.

Вечером у костра Ёнк смеялся над тем, как Хет отмывал зеленые руки. Марсий и Атла были далеко, и заступиться за мурийца было некому. Ёнк не переставал на ним подтрунивать.

— Нам нужна еще пара недель, и корабль будет готов лететь! — объявил Ёнк.

— Что? — улыбнулся Хет.

— Перелет займет год, нужно что-то придумать с едой, — продолжил пациф.

Муриец задумался. Прокормиться четверым в течение года — непростая задача. При условии, что один может лететь в анабиозе, то троим все равно нужно много. На борту есть холодильная комната, но она совсем небольшая. Забить ее до отказа рыбой и мясом, разумеется, стоит, правда, сложно представить, как это все будет готовиться без огня.

— Разводить огонь внутри во время полета мы не сможем? — осторожно спросил Хет, понимая, что может показаться абсолютно невежественным.

Ёнк посмотрел на него с прищуром, укорив за глупый вопрос:

— Баланс кислорода нарушится, — пояснил пациф. — По дороге сюда мы питались специальными полуфабрикатами.

Муриец кивнул:

— Да, я тоже. Значит, будем морозить уже приготовленную еду.

— Это верно, но на весь период этого объема не хватит, — произнес Ёнк.

— Нужно брать с собой то, что не испортится долгое время, согласился Хет. — И я, кажется, знаю, что это может быть. В джунглях есть ореховые деревья, рыбу можно засушить, фрукты тоже. Главное все же заполнить опустевшие контейнеры водой.

— Неплохо! — оценил его рвение Ёнк. — Займись этим!

Всю следующую неделю Ёнк был невыносим. Что-то не ладилось с ремонтом, вечно чумазый и уставший, он позволял себе кричать на Хета уже в полную силу голоса.

— Держи ровней! — злостно выпалил пациф и добавил что-то на неизвестном этому миру языке.

— Что-что? Случилось что-то плохое? — переполошился Хет.

— Да, случилось! Я застрял где-то на окраине вселенной с идиотом мурийцем и его проржавевшей посудиной! — съязвил Ёнк, швырнув крышку в сторону. — Где эти бездельники? Им давно пора вернуться! — еще более громко прокричал пациф, старательно очищая сосуд от насекомых.

— Они составляют карту планеты, на это нужно время, — успокаивал его Хет.

— Слишком долго. Их города давно должны были сгнить с таким подходом к делам!

— Они могли улететь на твоей сфере домой без нас? — задумчиво спросил Хет.

Ёнк громко рассмеялся:

— Если бы это было возможно, меня бы здесь уже не было. На сфере шансов долететь нет, и они это понимать должны.

Хет перевел взгляд на руки Ёнка. Они дрожали от усталости.

— Тебе надо отдохнуть, — уговаривал его Хет. — Один или два дня ничего не решат. Ты доводишь себя до изнеможения!

— Один или два дня могут решить судьбу человечества, — укорил его пациф. — Продолжаем!

Пациф выжал свой ресурс на этот день до последнего. Уже в темноте Хет снимал его обессиленного с корабля. Семнадцать раз пациф пытался запустить систему, но не работало.

— Я не знаю, как оживить корабль! — еле шевеля языком, твердил пациф.

Хет никак это не комментировал. Он усадил пацифа возле костра, протер его руки водой и стал кормить. Ёнк облокотился на прохладный камень и прикрыл глаза.

Пациф пал духом. Он не укладывался в план, который сам себе наметил, и был подавлен. Хету очень хотелось подбодрить его.

— Хочешь, я покажу тебе сокровища? — улыбаясь, спросил Муриец.

— Нет! — резко ответил Ёнк.

Муриец не послушал его и высыпал из мешка несколько предметов.

— Ну ты и барахольщик! — покосившись на бесформенную груду, укорил его пациф.

— Я… я… — волновался муриец.

— Что это за куча хлама? — пренебрежительно спросил Ёнк, поднимая сухую витиеватую ветку.

— Переверни ее, — приподняв один из уголков губ, произнес Хет.

Ёнк последовал его совету, но, судя по равнодушному выражению глаз, не внял попытке юноши приобщить его к искусству.

— Ты видишь, это мужчина и женщина. Вот, — говорил Хет, проводя пальцем вдоль изящного изгиба древесины. — Похоже, что они кружатся в танце, взявшись за руки, разве нет? — искренне удивляясь, спросил он, мечтательно разглядывая природную скульптурку, вращающуюся в перепачканных руках Ёнка.

— А по мне, так это череп с большущей челюстью, — взглянув на корягу через свет серебряного спутника и ухмыльнувшись, произнес Ёнк.

Он бросил корягу в кучу, хотел уже уходить спать, как вдруг его внимание привлек другой предмет, чуть интересней первого. Плоский, дырявый камень загадочной формы.

— Так! — многозначительно произнес пациф. — А эту нелепость как поворачивать?

— Вот так! — со счастливой улыбкой художника, нашедшего благодарного зрителя, воскликнул Хет.

И хотя зритель был не самый благодарный, наличие хоть какого-то человека рядом, да ещё и проявившего интерес к его творчеству, вызывало в нем восторг.

— Смотри, самое большое отверстие символизирует спутник этой планеты, вот эти мелкие — это звезды, полоса щербинок — море, а здесь, видишь фигурку — это человек. Он одинок. Сидит в ночи у моря и смотрит на звезды, — тихо говорил Хет. — Я сделал целую серию таких камней, и этот, поверь, этот самый лучший! Если приглядеться, можно увидеть даже лицо этой крохи, — прошептал он, указывая пальцем на ямку, и впрямь напомнившую Ёнку силуэт сидящей фигуры.

Завершив разъяснение, Хет внимательно посмотрел на Ёнка, словно ожидая оценки.