Светлана Тулина - Рыжая тень [СИ]

Лишение премиальных!

Эти слова что — на самом деле означают то, что означают? Не какой-то хитрый сленг, маскирующий отрывание частей тела без наркоза? Вроде бы нет. Вроде бы именно что просто лишение будущих потенциальных вознаграждений, причем даже не основных, а лишь предполагаемых дополнительных. И все. Это что — действительно наказание? Капитан издевается? Пытается отвлечь внимание и усыпить бдительность, чтобы ударить побольнее? Поправка: нет. Искренен на 92,8 %. Так не бывает. Поправка: так бывает.

Капитан был не просто зол — капитан был в ярости. Настолько, что говорил почти шепотом. Максуайтерность зашкаливала. И все-таки так и не ударил. Ни разу. Даже в карцер не загнал — а ведь мог бы сделать его из какой-нибудь пустой каюты, убрав оттуда койки и настроив климат-контроль на низкотемпературный режим. Мог бы, да, имел как полное право, так и реальную возможность это право применить. Мог бы, да. Но…

Лишение премиальных.

Вот, значит, как здесь наказывают.

Даже когда полностью правы. Даже когда имеют возможность. Даже тех, кого терпеть не могут. Даже когда от ярости каменеют лицом и говорят свистящим полушепотом…

Капитан был прав. Полностью. Абсолютно. Дэн ведь действительно нарывался, мог бы спустить на тормозах, не ответить, промолчать… Да что там! Он ведь специально на ту станцию пошел в надежде именно на такой исход. Мог бы не ходить.

И не узнать — как здесь наказывают.

Капитан был прав, а Дэн — наконец-то спокоен и почти уверен в завтрашнем дне. Можно сказать, почти счастлив. Несколько долгих секунд.

Пока не увидел, что все остальные смотрят с отчетливым осуждением. Не на него, что было бы логично и вполне оправдано. Он бы и сам первым с осуждением посмотрел на того, кто довел бы до такой степени ярости капитана — во всяком случае, такого вот капитана. Но остальные смотрели так не на него. Не на Дэна.

На капитана они смотрели.

Вот тогда-то Дэн и удрал в каюту, сказав, что идет спать. Не спал, конечно. Лежал. Думал. Слушал разговоры — это обычно давало много дополнительной информации, слушать, что (и главное, как) люди говорят между собой. Когда уверены, что он их не слышит. Переборки на корабле тонкие, слышно хорошо. Особенно если ты киборг. Только вот эти люди действительно оказались странными. Во всем. Даже в таких мелочах.

То, что и как они говорили между собой, отличалось от того, что они говорили при нем или просто собравшись все вместе, не более чем на 9,3 %. Да и вообще — как они говорили! Попробовал бы доктор с «Черной звезды» говорить с тамошним капитаном так, как говорил здешний! Да нет, тот доктор и пробовать бы не стал. Он жить хотел.

Подслушанный разговор между самыми значимыми объектами (доктором и капитаном) был… странным. Доктор знал, что Дэн занимает душ каждую ночь по полтора часа (паника. Перейти в боевой режим? Да/Нет. Нет). И капитан отреагировал не так, как реагируют на новость, — они все, похоже, знали. Только не говорили об этом. Не потому что скрывали. Просто не придавали значения. Им было все равно.

Они вообще слишком много знали — особенно доктор ( паника-паника-паника… Принудительный переход в боевой режим. Отменить ). Тяжелое детство? Да, можно сказать и так. Наверное. Доктор счел шрамы старыми, доктор не знает, как быстро все заживает на киборгах. И как выглядит их детство, доктор тоже не знает.

Доктор почти угадал. Вернее, угадал почти все — побои, драки, криминальное прошлое. И даже нынешнее дэновское желание дистанции — чтобы не трогали, чтобы как можно дальше, потому что если не удается держаться подальше, то потом остаются шрамы… Доктор знал о его прошлом, пусть и неточно, но знал. Но не испугался, а восхитился. И это было… странным. И почему-то казалось теплым. Словно горячий душ, только изнутри. Словно действие не по программе.

А еще доктор считал, что лучший показатель хорошей работы кого-то — отсутствие самой необходимости этой работы.

Работа доктора — лечить людей. Работа капитана — брать на себя ответственность в сложной ситуации. Работа киборга — война. Боевые операции. Но если хорошая работа доктора — это когда все здоровы, а капитана — когда нет ситуаций, где он был бы необходим, значит ли это, что хорошая работа киборга — отсутствие самой необходимости боевых операций?

Мысль была странной — такой же странной, как и сами эти люди.

«Малыш, ты можешь честно ответить бедной девушке, с какого такого перепугу ты чуть не вылетел в коридор посреди глухой ночи в одних трусах, пугая народ светящимися глазами и боевым режимом?»

«Я был в футболке».

«Не придирайся к словам! С чего тебя так переклинило, пупсик?»

«Не меня. Капитана. У него биометрия зашкалила — пульс, давление, адреналин. Я сделал вывод о внештатной ситуации, несущей угрозу для его жизни, и среагировал соответственно. Вывод оказался необоснованным, предпосылки ложными. Но я так и не понял, почему капитана… переклинило».

«Ха! Тебя бы еще и не так переклинило, если бы ты был капитаном, вышел ночью попить водички — и увидел, что за штурвалом твоего корабля сидит слепой пилот!»

«Тед не слепой. Пересаженная сетчатка прижилась успешно».

«Ну изображающий слепого, какая разница? Главное, что он вел корабль на ощупь, с закрытыми глазами. Бедный капитан! Удивляюсь, как его на месте инфаркт не хватил! Но ты-то зачем полез?»

«Мои действия были абсолютно логичны и рациональны. Капитан — значимый объект, его сохранность приоритетна. Если бы с ним что-то случилось, нам пришлось бы вернуться, а это не входит в мои планы».

«А знаешь, малыш, я бы тебе даже поверила, пожалуй… Если бы ты ответил не так быстро».

«Я передумал».

«М-да? И что же ты передумал, задумчивый мой?»

«Уходить».

«Я тебе уже говорила, что я люблю умных мужчин? Наверное, говорила. Впрочем, какой ты мужчина? Ты пупсик. Но не расстраивайся, умных пупсиков я тоже люблю! Так почему же ты передумал уходить, лапуля?»

«Эти люди меня вполне устраивают».

«Вот и отлично, малыш! Теперь тебе осталось только подумать над тем, а устраиваешь ли их ты?»

«…///…»

— Ну вот, укольчик сегодня был последний, так сказать, окончательный, а на ингаляции еще недельку придется походить…

Забавно, но прятаться за кашель почему-то больше совсем не хочется. Ну да, укол. Ну да, ингаляции. Усиленные витамины. Все по высшему разряду. Знали бы они, кого лечат… Доктор опять сказал потерпеть. Доктор не знает… Привычные мысли, привычные слова. Уже не смешно. Совсем.

А если не смешно, то и прятать нечего.

Утро последнего дня перед посадкой на Степянку. Поспать сегодня удалось только три часа. Меньше никак, система начинает сбоить и замедляет регенерацию. Три часа. По мнению системы — вполне достаточно. У самого Дэна на этот счет мнение другое, он предпочел бы доспать, раз уж его считают тут человеком и можно. Но сегодня на подобные удовольствия просто не было времени. Ничего. Впереди еще целый месяц, успеет отоспаться.