Светлана Тулина - Рыжая тень [СИ]

«Аналогия ложна. Я не заперт и могу выглянуть наружу. Проанализировать невербальную знаковую систему, наложить ее на уже известные парные символы. Разработать программу-переводчик с марсианского на человеческий. И понять, чего от меня хотят. Задача решаема».

«Ты-то можешь, да… Но сможешь ли ты сделать правильный вывод? Сможешь ли ты понять: те, которые снаружи, — они живые или нет? Может быть, они такие же марсианские комнаты со своими программами подстановок вроде как нужных символов во вроде как нужные места, и только? Вот сейчас, например, с кем ты общаешься, а? С настоящей вроде как личностью — или просто с удачной ее имитацией? Молчишь? Правильно. Умный мальчик. Ты помолчи, помолчи. Подумай».

Шеба — хорошая школа. Она учит быстро отличать те опасности, при которых надо замереть и тянуть паузу, от других, когда подобное поведение не может привести ни к чему, кроме неприятностей. И не важно, что неприятности эти в данном конкретном случае выглядят очень странно и будут не у тебя.

«Маша… я тут подумал… И сделал вывод. И знаешь, мне вроде как все равно».

Показалось — или пауза была действительно на наносекунду дольше стандартной?

«Ну… я рада. Вроде как. Хотя это тоже может быть всего лишь программной реакцией на определенное сочетание определенных знаков в определенной ситуации».

«А есть разница?»

Конфетти. Быстрые, рваные.

«Не знаю, малыш. Не уверена».

«Ну и тогда зачем забивать аналитический ресурс попытками решить задачу, изначально решения не имеющую?»

На этот раз конфетти были намного более яркими. И не таяли долго.

Завтрак прошел напряженно.

Пожалуй, даже еще более напряженно, чем вчера, когда Дэн был уверен, что все должно измениться. Ну, а как же могло быть иначе? Ведь доктор теперь знает, кто такой Дэн, он не сможет относиться по-прежнему, это логично, его отношение обязательно изменится, и главное — вовремя отследить эти изменения, быть к ним готовым и отреагировать правильно… И Дэн ждал, сохраняя внешнюю флегматичность и невозмутимость и закручивая внутреннюю пружину все туже и туже. И был готов. К любым поворотам. Ждал. И… снова ждал.

А изменений не было.

Сегодня он тоже ждал, и пружина была закручена настолько туго, что немного мешала дышать. И сегодня у Дэна было куда больше оснований для напряжения. Потому что доктор с его отрицательной максуайтерностью — он такой, наверное, вообще единственный, потому-то и выламывается из любых прогнозов, потому-то и реакции у него такие нетипичные. Он тоже действует вопреки типовой человеческой программе — и от этого тепло внутри, словно Дэн делает что-то внепрограммное сам. Доктор никогда не сделает ничего такого, от чего потребуется защищаться, доктора самого защищать надо. Но капитан и Владимир — не такие.

Они максуайтеры. Оба.

Два максуайтера за одним столом, к тому же оба на пике агрессивности, оба злятся друг на друга и не склонны забывать друг другу вчерашнего. Один — внеплановой псевдостерилизации его подведомственной территории и безвозвратной утраты запасов дымовой смеси, имитирующей хлорбетакриспин. Второй — фразы про алкашей и идиотов и удара кулаком в живот.

В любой другой день доктор, конечно, мог бы скомпенсировать ситуацию до приемлемой: обычно его благодушные рассуждения о здоровом образе жизни, сопровождаемые поеданием пряников и бутербродов, действовали на команду умиротворяюще, даже Владимир хоть и кривился, однако агрессивность снижал до вполне терпимого презрительного раздражения. Но сегодня доктор улыбался хоть и доброжелательно, но кривовато, а жевать и говорить старался поменьше. И каждый раз еле заметно морщился.

Забеспокоившийся Дэн просканировал его на предмет полученных травм и обнаружил легкое повреждение нижнечелюстной кости в районе подбородочного бугра. Повреждение носило ударный характер и попадало под категорию «ушиб». Ни перелома, ни даже трещины зафиксировано не было, лишь небольшая подкожная гематома. Программа уверенно утверждала о незначительности ущерба здоровью и самочувствию человека, да и доктор, вероятно, посчитал точно так же, иначе бы воспользовался регенератором. Но беспокойство почему-то не только не прошло, а даже и усилилось. Захотелось потереть пальцами собственный подбородок, неожиданно занывший, словно это Дэн ночью получил удар затылком в челюсть.

Негативная информация от рецепторов была ложной, это Дэн понимал. И понимал даже, чем она вызвана: доктор не просто входил в сферу его ответственности, доктор имел высший приоритет значимости и был собственноручно прописан Дэном в качестве временного субхозяина (поначалу так было удобнее). То есть являлся объектом охраны и частичным хозяином в одном лице. А Дэн не смог его уберечь. Вот и получал предписанное программой наказание. Не понимал он другого: программа должна была учитывать, что двое вооруженных до зубов псевдогеологов представляли для всей команды (а значит, и для доктора в том числе) куда большую опасность, чем один и к тому же безоружный (хотя и разъяренный) начальник биологической экспедиции. Держать их под контролем было куда важнее. И таковой контроль куда надежней обеспечивал безопасность всех членов команды и пассажиров (в том числе и доктора), к тому же позволяя сделать это скрытно, не выдавая ни своей сути, ни даже интереса. Программа должна была знать и учитывать.

Но почему-то не делала этого.

Почему?

Дэн моргнул. Еще один вопрос, ответ на который надо будет поискать потом. Заархивировать. Сохранить, пометив как «Важное. Личное. Проблемное». Разобраться позже. Может быть, ничего особенного, просто сбой процессора. Сегодня поспать не удалось совсем. Даже пятнадцати минут, достаточных для обновления системы в условиях боевого режима, и то не получилось выкроить, вот и сбоит даже программа. Что уж говорить об органической части.

Теодор тоже вел себя странно: с мельчайшими ненужными подробностями рассказывал о ночном происшествии. Передавал в лицах реакцию каждого участника и говорил, говорил, говорил, словно боялся замолчать. Улыбался. Даже похохатывал. Размахивал руками. И вообще всеми доступными средствами демонстрировал, как он доволен и горд. Только вот искренен при этом был всего лишь на 18 %, хотя вроде бы события передавал и верно. И все-таки врал. Какое-то время Дэн не мог понять, как такое может быть? Потом присмотрелся внимательнее и догадался.

Пилот бахвалился и улыбался — а все его невербальные реакции буквально кричали о крайнем смущении, неловкости и чувстве вины. Наверное, именно это несовпадение детектор и расценивал как вранье. А еще пилот злился. Да, сейчас эта злость была неопасна и направлена внутрь — похоже, злился он больше на самого себя, — но кто его знает, как она сдетонирует, если вдруг что-то случится. Нет, из пилота не выйдет изолирующей прокладки. Не в этом его настроении.