Чайна Мьевилль - Посольский город [litres]

Пока мы летели над крышами и увитыми плющом стенами моего родного маленького гетто, я смотрела в окно. И перевела дух, только когда мы пересекли зону, где кирпичи, дерево и плющ моего детства сменились полимерами и биороботоплотью Хозяев, а паутина переулков уступила место аналогам улиц в другой топографии. Здания-существа разрушали и заменяли другими. Стройплощадки напоминали скотобойню, собачий питомник и каменоломни одновременно.

Нас было человек двадцать: пятеро послов, кучка служащих, и мы. Скайл и я улыбались друг другу сквозь маски, вдыхая испарения портативных эоли. Скоро, слишком скоро мы уже опустились на какую-то крышу и последовали за нашими компаньонами наружу, вниз и внутрь какого-то сооружения в городе.

Сложное, многокомнатное строение, углы которого меня ошеломили. Все, кто когда-либо превозносил мое самообладание, покатывались бы со смеху, если бы видели, как я буквально шарахалась по тем комнатам. Их потолки и стены кишели некими формами механической жизни, напоминавшими помесь краба с цепью. Один добрый служитель сжалился и повел Скайла и меня. Наша группа обходилась без проводника-ариекая. Мне хотелось потрогать стены. Я слышала, как бьется мое сердце. Слышала голоса Хозяев. И вдруг мы оказались среди них. Я еще никогда не видела столько Хозяев сразу.

Комната была живой, ее клетки переливались всеми цветами радуги. Ариекаи говорили поочередно, а послы пели чужие слова вежливости. Из перистальтирующего коридора выплыли еще Хозяева, они были в последнем возрасте и двигались величаво-бессмысленно. Нам свистнул какой-то мост.

Впервые в жизни я увидела молодь Хозяев: курящийся паром питательный бульон бурлил от кишевших в нем угрей. Чуть дальше были ясли-драчунки, где свирепый молодняк второго возраста развлекался и убивал друг друга. В зале, все пространство которого было исчерчено дорожками, подвешенными на сухожилиях, и платформами на мускулистых конечностях, сотни ариекаев с протянутыми дающими и расправленными спинными крыльями, красиво изукрашенными чернилами и натуральным пигментом, ожидали начала Фестиваля Лжецов.

Для Хозяев речь была мыслью. Для них сказать или притвориться, будто говоришь неправду, было все равно, что для меня поверить в заведомую ложь. Их Язык, не имевший названий для того, что не существовало в действительности, не позволял им даже думать об этом; сны были для них реальнее вымысла. Если в мозгах у кого-то из них и возникали какие-то продукты воображения, то они наверняка были туманными и оставались в породивших их головах.

Зато наши послы были людьми. И они прекрасно могли лгать как на их Языке, так и на своем, к непреходящему восторгу Хозяев. Такие айстедфоды [1] Айстедфод – ежегодный валлийский фестиваль песни и поэзии с призом за лучшую поэму на валлийском языке (прим. пер.). лицемерия не существовали – да и откуда им было взяться? – до появления терранцев. Но с тех пор, как возник Послоград, Фестивали Лжецов проводились регулярно: это был один из наших даров Хозяевам. Я о них слышала, но и мечтать не смела оказаться на одном из них.

Наши послы бродили среди сотен поскуливающих ариекаев. Служащие, Скайл и я – все, кто не мог здесь говорить, – наблюдали. Комната была испещрена отверстиями: я слышала ее дыхание.

– Они приветствуют нас, – сказал мне Скайл, прислушавшись к голосам вокруг. Прислушался еще. – Они говорят, что сейчас увидят, гм, мне кажется, чудеса. Он просит нашего первого что-то там выйти к зрителям. Это что-то сложносоставное, подожди, э-э… – Он напрягся. – Нашего первого лжеца.

– Как это по-ихнему? – спросила я.

– Ой, ну ясно как, – сказал он. – Тот-кто-говорит-то-чего-нет, что-то в этом роде.

Мебель экструдировалась в комнате по мере того, как та организовывала себя в амфитеатр. Посол МейБел, пожилые, стильные женщины, вышли и остановились перед ариекаем, в дающем крыле которого появилось что-то вроде волокнистого гриба. Длинные волокна скользнули в отверстия на спине зелле, юлившей у его ног, и похожая на гриб штука издала звук и засверкала, быстро меняя цвета, среди которых то и дело мелькал перламутрово-синий.

Хозяин заговорил.

– Он сказал: «Опиши это», – прошептал Скайл. МейБел ответили, Мей подрезом, Бел – поворотом.

Вдруг ариекаи все, как один, начали сучить ногами. Возникло напряженное возбуждение. Они покачивались и болтали.

– Что они говорят? – спросила я. – МейБел? Что они?…

Скайл посмотрел на меня, как будто не веря.

– Они говорят: «Оно красное».

МейБел откланялись. Ариекаи продолжали шуметь, когда их место занял посол ЛеРой. Ариекай на сцене приласкал свою зелле, и привязанный к ней объект изменил форму и цвет, превратившись в большую зеленую каплю.

– Опиши это, – снова перевел Скайл.

ЛеРой переглянулись и начали.

– Они говорят: «Это птица», – продолжал Скайл. Ариекаи забормотали. Существительное служило кратким обозначением местной крылатой формы жизни, а заодно и послоградских птиц. ЛеРой заговорили опять, и некоторые из ариекаев завопили, потеряв над собой контроль.

– ЛеРой говорят, что она улетает, – сказал мне в маску Скайл. Клянусь, я видела, как ариекаи задирали кораллы своих глаз вверх, точно мертвая плазма и впрямь вспорхнула. Ле и Рой снова заговорили синхронно.

– Они говорят… – Скайл нахмурился, вслушиваясь в их речь. – Они говорят, что оно превратилось в колесо, – сказал он, перекрикивая столпотворение в зале.

Каждый посол солгал по разу. Хозяева пришли в такое возбуждение, которого я никогда не замечала у них прежде, мне даже стало страшно, настолько они были одурманены, буквально опьянены ложью. Скайл напрягся. Комната шептала, эхом откликаясь на эмоции своих обитателей.

Пришла очередь КелВин. Они с выражением начали.

– «И вот исчезают стены», – переводил Скайл. – «А плющ Послограда обвивает наши ноги»… – Хозяева проверили свои конечности. – «…и комната превращается в металл, и я расту, и мы с комнатой сливаемся воедино».

«Довольно», – подумала я, и кто-то, согласный со мной, зашептал на ухо КелВин. Они откланялись и сошли со сцены.

Ариекаи медленно успокаивались. Я думала, что все кончилось. И тут, пока мы сидели и смотрели, на сцену вышли Хозяева.

– Это спорт, – сказал, заметив мое удивление, Кел, или Вин, который подошел ко мне, обливаясь потом.

– Причем экстремальный, – заметил другой. – Уже… да, много лет они пытаются подражать нам.

– И некоторым это почти удается. – Я наблюдала.

– Какого оно цвета? – спросил у конкурсантов ариекай с мишенью в руках, как до того спрашивал у терранцев. Хозяева один за другим пытались солгать.

Большинству это не удавалось. Выходило лишь гудение и щелчки, свидетельство напряженных усилий.