Эль Бланк - Колечко для наследницы [litres]

– Не буянил? – свернув наконец экран, милбарец смотрит на меня. Хотя вопрос адресован точно не мне, а охраннику, который немедленно отвечает:

– Никак нет! Оба вели себя спокойно. В камере было тихо.

– Оба? – непонимающе смотрит на него Дацам. – В ка… В камере?! – Растерянность моментально сменяется яростью, когда он понимает, что произошло. – Идиот! Я же сказал, посадить его в карцер!

– Вы сказали в камеру, – лепечет конвоир у меня за спиной.

– Я сказал в карцер! Я что, по-твоему, совсем дорада?!

Вопрос интересный, и ответ на него должен быть положительный. Ведь я прекрасно помню отданный им приказ.

Охранник наверняка тоже. Но спорить с разъяренным начальством себе дороже, оно и так в бешенстве. Проще проглотить оскорбления, вжать голову в плечи, повинуясь грозному: «Три дня гауптвахты! Марш отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели!», выскочить из помещения и лишь там, за закрывшейся дверью, высказать все, что думает о подобном самодурстве.

Так мой конвоир и поступает. То есть последний пункт, конечно, мне для наблюдения недоступен, но я бы на месте незаслуженно наказанного вояки исключать его не стала.

Зато теперь мы остаемся с Дацамом наедине. Хорошо это или плохо? Наверное, ни то ни другое. В прошлый раз он меня и при свидетеле бил, сомнительно, что в его отсутствие будет вести себя деликатнее.

Потому на вставшего из-за стола и неторопливо приближающегося ко мне милбарца я смотрю настороженно, внимательно. Может, хоть уклониться получится, если решит продолжить избиение.

– Значит, пообщались уже, – раздраженно цедит он, останавливаясь совсем близко. Заложив руки за спину, покачивается с пяток на носки, видимо решив сначала поговорить. – Ну и как тебе папашка? Сам небось не рад уже, что свиделись?

Кто? Папашка? В смысле – отец? Он считает меня сыном Эйрона?!

– Что? Думал, не узнаем? – самодовольно лыбится Дацам, совершенно иначе расценив мое изумление. – Ты на свою физиономию в зеркало-то смотрел? Тут и экспертизы не нужно, чтоб сказать, что вы близкие родственники.

Какое счастье, что не нужно. Иначе бы меня в один миг раскусили. По крайней мере, что я девочка, а не мальчик.

– А разве в роду ди’Донов никого не осталось? Я больше ничьим сыном быть не могу? – подталкиваю на удивление разговорчивого милбарца. Раз уж он сегодня в хорошем расположении духа, может, еще какую информацию выдаст.

– Запутать пытаешься, – хмыкает Дацам. – Ну-ну, давай посчитаем. Принц Эйрон – раз. Хранительница замка Сейлисса – два. – Он в демонстративно-напряженной задумчивости сводит брови к переносице и упирает указательный палец в лоб, а потом так же наигранно его убирает и округляет глаза, потрясенно сообщая: – Ты представляешь? Это все!

А потом хохочет, разворачиваясь кругом на каблуках. И продолжает:

– Ну а поскольку ей чуть за тридцать, а родить тебя в пять-семь лет она вряд ли была в состоянии, вывод о твоем происхождении напрашивается сам собой, верно?

Верно. Плохо, что этот тип знает о возрасте моей родственницы. И хорошо, что Эйрон об этом не имеет ни малейшего представления. Надо постараться, чтоб и не узнал.

– Ах да, вот еще! – снова многозначительно поднимает палец Дацам, словно призывая к вниманию. – Ты мог бы быть младшим братом этой Сейлиссы, если бы Латал вовремя не озаботился способностью ее мамашки снова забеременеть.

– Что он сделал? – невольно срывается с моих губ, хотя в душе я совершенно не хочу этого знать. Но раз уж спросила, мне на вопрос отвечают. И вероятнее всего, именно потому, что ответ совершенно гадкий.

– Он? Ну что ты! Он ее и пальцем не тронул. Но это же не значит, что не могли тронуть другие. Случайно. Когда дочке лет пять было, а настырный муженек начал поговаривать о втором ребенке. Знаешь… – Милбарец таинственно приглушил голос и «сочувственно» меня просветил: – Если бы он не стал выяснять, кто это сделал, и добиваться возмездия, то остался бы жив. Точно.

Почти минуту Дацам любуется тем, как я борюсь с обуревающим меня негодованием. Он, кажется, наслаждается этим ничуть не меньше, чем физической болью, которую причинил в прошлый раз.

– Осуждаешь? – наклоняется к моему лицу. – А зря! Вы же, если не ограничить, расплодитесь, потом проблем не оберешься. Вот твой папашка, к примеру. В заточении, калека. А ведь ухитрился как-то тебя заделать! Кстати, он тебе не говорил как? – с фальшивым заискиванием интересуется, наконец отстраняясь, когда сил терпеть вонь из его рта у меня уже не остается.

Походив передо мной, Дацам снова останавливается, заложив руки за спину.

– Нет. О таком он тебе точно не расскажет, – констатирует. – Это же для принца такой позор – оплодотворить девку, которая к нему ничего не испытывает, просто согласна на ребенка. Но, видимо, так уж хотелось ему, чесалось в одном месте… Тоже понять можно, больше ста лет воздержания. Не согласен? Вижу, что согласен, молодец, понимающий сыночек вырос… Дихол! – неожиданно принимается хохотать, хлопнув себя по бокам. – Как представлю, как он ее… без рук… Хотя, наверное, она на нем скакала… Эх! Жаль я в курсе не был, точно бы запись сделал, чтоб пересматривать на досуге.

На яростную трель коммуникатора на своей руке Дацам реагирует своеобразно – с силой ударяет по запястью, заставляя прибор умолкнуть. Видимо, очень уж его наш разговор интересует, не хочет отвлекаться.

– Любопытно, кто Эйрону девку-то согласную подогнал? И что тот сострадательному типу за услугу пообещал… Ну ничего, выясним. Тебе двадцать пять, посмотреть в архиве, кто на момент возможного зачатия был в охране, найти и допросить не составит труда. Меня сейчас другие вопросы интересуют. Где ты жил все это время и как на Вион попал?

Ого… А голос-то изменился. Никакой наигранности и издевки, лишь холодные и опасные нотки. На лице застыла непроницаемая маска, глаза острыми иглами впились в меня. Шутки закончились. Начался допрос.

– Я все это время жил на Вионе, – говорю первое, что пришло в голову.

– Ложь! – рявкает Дацам, повторно хлопнув по коммуникатору, потому как тот снова заверещал. – Все инфобазы уже проверены, тебя нет ни в одной! Ты как-то ухитрился попасть на планету и там засветился, хотя тебя и пытались прикрыть. Говори!

– Я не…

Он словно чувствует, что я снова попытаюсь увильнуть. Так быстро шагает ко мне, хватает за грудки и дергает на себя, что у меня зубы от неожиданности клацают.

– Не советую со мной играть, – цедит с угрозой. На мгновение отводит взгляд, чтобы со злостью зыркнуть на стол, где не менее настойчиво, чем до этого коммуникатор, требует внимания вильют. Ругается сквозь зубы, но не подходит, игнорирует, вновь сосредотачиваясь на мне. – Я, конечно, не Латал, но тоже могу тебе что-нибудь отрезать. И скорее всего… – Он чуть меня отодвигает, многозначительно посмотрев на пах. – Это будет даже полезно, чтоб уж точно не размножился. Ну же! Говори! – и снова встряхивает.