Светлана Тулина - Дискрет

Она уже не помнила, зачем ему надо было к винтажникам — у блондинок память короткая. Но так приятно доставить удовольствие такому приятному… ах, да — мальчику.

Счастья добавляло и то обстоятельство, что ячейка оказалась почти пуста — никаких тебе ужасных плеч и древних линий подбородка. Только скучающая Эллейевин, одна из опекунш-основательниц, добровольно взявшая на себя дежурство в праздник, когда все веселятся. Так что какое-то время Ру была счастлива.

Пока не заметила новый облик Эллейевин.

Модель манга, но — конечно же! — тридцати, а то и сорокасезонной давности! Теперь Ру тихо страдала, разглядывая новые подробности и всё более и более ужасаясь. Эти брови! Кошмар!!! Их уже сезонов двадцать никто-никто! А ногти! Какой жуткий старомодный оттенок! А волосы! Ужас-ужас-ужас…

— Тебе нужен такой же? — Эллейевин разглядывала древнее стерео с неподдельным интересом. — Насколько я помню наших инков-викингов, шестеро последнее время как раз придерживаются четырнадцатой модели, и двое из них почти немодифицированы. Сейчас ещё рано, но к вечеру кто-нибудь обязательно заглянет, и ты сам сможешь удостовериться…

Керби вовсе не выглядел довольным — настолько не выглядел, что это даже немного отвлекло Ру от переживаний по поводу формы губ Эллейевин — хотя они были ужасны! Трижды ужасны! С такими губами нельзя никому на глаза показываться!

— Вы не совсем поняли… Мне не нужен похожий. Мне нужен именно этот.

Какое-то время Эллейевин молча разглядывала Керби. Ру занервничала. И уже совсем было собиралась сказать, что они зря сюда пришли, и уходят. А если понадобится — то и силой утащить бедного мальчика от этой старомодной любительницы разглядывать чужое. Но тут Эллейевин наконец заговорила — нейтрально и вроде бы о постороннем.

— Это ведь старый снимок, так? Сезонов двенадцать?

— Пятнадцать.

— Пятнадцать сезонов назад викинг считался одним из самых популярных стабилей. Это сейчас он винтажен, а тогда вовсе нет. Твой инка — явный стильник, он не может быть нашим. И потому сейчас он кто угодно, но только не викинг, ведь викинг — больше не стильно, да вот хоть у своей подружки спроси! Зачем ты вообще пришёл именно к нам?

— Ру сказала, что такие есть только у вас.

Смеялась Эллейевин тоже отвратительно — раскатисто, взахлёб, с какими-то взлаиваниями и подвизгиваниями. Ру даже не представляла, когда такой вот смех мог бы быть популярен.

— Она тебе что — ничего не объяснила? Ру, детка, эта модель не доведёт тебя до добра! Смени стабиль и растолкуй ребёнку…

— Рру, не пугай рребенка. Смотрри, у него глаза квадрратные. Хочешь, я ррасскажу? Или Кррошка, ему прроще…

— Сгинь! Он мой, ясно?! Мой! Сама! И не суйтесь!

— Хоррошо, хоррошо, я прросто …

Они сидели на качелях — в Верхнем саду нет простых лавочек, только подвесные. Очень спокойный Керби и глубоко несчастная Ру.

— Мы непостоянны, ты же должен был знать! Всегда разные. Такие, как надо, понимаешь? Вы же нас за это и любите! Я бы тебе помогла! Я же твоя золотая рыбка! Но я не знаю, как…

— То есть сейчас он может быть каким угодно…

— Ну да… не все же придерживаются традиций, стили меняются. Появилась куча новых моделей… Слушай! А может, ты его имя знаешь?!

Одним из основных качеств Ру было мгновенное переключение настроений, вот и сейчас переход от полного отчаяния к восторженной надежде свершился за долю секунды.

— Имя — это куда круче, чем модель! Имя важнее! Даже если неполное, оно укажет на клан, а там уже будет проще!

— Лэнни.

— Лэнни — что?

— Мама его так называла. Этого хватит, чтобы узнать клан?

— Нет.

Надежда умерла так же быстро.

— Лэнни — это вообще не имя. Детское прозвище, что-то вроде «малыш». Б о льшую часть инков так называют.

Почему-то к отчаянию примешивалась лёгкая паника. Ру отмахнулась от неё, как всегда отмахивалась от непонятного. Пусть другие тревожатся и обдумывают причины, а у неё и своих огорчений полно. Вот, например, как объяснить Керби, что сменить можно не только внешность, и что тот викинг, который когда-то замутил контракт с его мамой, сегодня может быть не только каким угодно, но и кем угодно…

— А ещё он подарил маме вот это.

Маленький переливчатый ромбик на кожаном шнурке. Не цепочка, на цепочку нельзя — вирруулэн не переносит металла.

Паника.

Перламутровый ромбик — чешуйка детского кокона. Крестик на карте, птичка курсора, чёткое указание — найди меня. Такое дарят не всем, с кем заключают контракты. Далеко не всем. Такое вообще почти не дарят.

Они индивидуальны, эти чешуйки, и каждый, только увидев, уже знает — чьё, и как зовут разорвавшего кокон, потому что имя тоже рождается в коконе, феечки не только безмозглы, но и безымянны…

Вирруулэн из рода Эль.

Паника.

Паника, паника, паника…

— Нет! Нет, нет, нет, не хочу!

Она затрясла головой так отчаянно, что качели мотнуло в сторону, а хлынувшие слёзы разлетелись веером. Схватилась за голову, застонала, выгнувшись.

— Не хочу! Прости, прости, я не справилась! Я не могу! Прости… и — не пугайся, ладно?!

Здесь всё было не так!

Он пересмотрел кучу реалити про Куббсвилль и думал, что хорошо подготовился.

И в первую же секунду, ещё на портальной площадке понял, насколько ошибся.

Запах.

Свет.

Звук.

Всё как будто чуть мерцающее, совсем иное, непривычное — и в то же время словно бы как раз такое, каким оно и должно было быть всегда.

Одно слово — Куббсвилль.

Рай, за однодневную визу в который пришлось выложить целое состояние.

И гнусный старик, который смотрел на всё это странное великолепие так, будто не в рай попал, а в грязную вонючую лужу, и теперь боится запачкаться. Раньше Керби даже и представить не мог, что в Куббсвиль можно прийти и вот с таким выражением лица. Оказывается — можно. В странном искрящемся городе есть место всем.

Странным тут было всё. Дома, местами совсем как у людей, а рядом смотришь — и не понимаешь, жилище ли это, растение или же произведение искусства? Абстрактные скульптуры, перетекающие в стены, и стены, оканчивающиеся подвесными мостами. Каменная паутина, внезапно оказывающаяся живым садом — во всяком случае, если он верно понял слова этой странной блондинки. Сама блондинка, так внезапно потерявшая лицо — и не только…

Впрочем, теперь уже не блондинка.

Какое-то время её тело ломалось, сминая черты и оплывая, словно восковая статуэтка под горячей водой, таяло, уменьшалось, перетекая в новую форму, меняло цвета. Но сейчас вроде бы изменения завершились. Чёрная короткая стрижка, больше похожая на бархатную шёрстку, округлые ушки, в смеющихся зелёных глазах нет белка и зрачок вертикален…