Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 2. Амбиции

— Остановите его! — крикнул Ройенталь, поняв, что задумал Ансбах, и бросился к телу убийцы. Но прежде, чем он до него дотянулся, нижняя челюсть Ансбаха слегка двинулась, раскусывая капсулу с ядом, скрытую в одном из коренных зубов. Ройенталь схватил его за горло, пытаясь не позволить ему сглотнуть, но его настойчивость ничего не принесла.

Глаза Ансбаха широко раскрылись и потеряли фокус.

Райнхард стоял в темноте.

Его льдисто-голубые глаза не видели ни адмиралов, ни человека, пытавшегося его убить. Он мог видеть лишь своего друга, своего лучшего друга… который только что спас ему жизнь.

Его жизнь была спасена — ну, разумеется. В любое время, в любом месте Кирхайс всегда приходил ему на помощь. С того самого дня, когда они познакомились, будучи детьми, Кирхайс всегда был его рыжеволосым другом, защищавшим его от всех врагов, которых он наживал, выслушивавшим его проблемы, мирившимся с его эгоизмом… Другом? Нет, он был больше, чем просто другом… больше, чем братом… Это был Зигфрид Кирхайс! А он пытался вести себя с ним, как с остальными адмиралами. Если бы у Кирхайса было оружие, убийца был бы застрелен в тот же миг, когда схватился за пушку. Ни капли крови Кирхайса не было бы пролито…

Это была его вина. Кирхайс лежал в крови на полу, и это была его вина.

— Кирхайс…

— Господин Райнхард… Вы не пострадали…

Не замечая крови, пятнающей его парадный мундир, Райнхард опустился на колени и взял друга за руку, хотя его фигура уже расплывалась в глазах Кирхайса.

«Это и означает умирать?» — подумал Кирхайс. Все пять чувств исчезали, словно отдаляясь. Мир стремительно сокращался, всё погружалось во тьму. Он больше не мог увидеть того, что хотел бы увидеть, не мог услышать того, что хотел услышать. Как ни странно, страха он не чувствовал. Возможно потому, что со своим самым большим страхом, тем, что не сможет провести всю жизнь рядом с Райнхардом, он уже встретился. Сейчас более важным было то, что он должен был кое-что сказать. Сказать Райнхарду прежде, чем последние силы оставят его.

— Господин Райнхард… Думаю, я больше не смогу помогать вам… Пожалуйста, простите меня…

— Дурак! Не говори такого! — Райнхард хотел прокричать эти слова, но в итоге с трудом выдавил их дрожащим шёпотом. Невероятная красота молодого человека превосходила все границы, его ослепительная, но такая естественная элегантность поражала всех, кто с ним встречался… Но в этот момент Райнхард выглядел беспомощным, словно маленький ребёнок, слишком юный, чтобы ходить, не цепляясь за стену.

— Врачи скоро будут. Они быстро вылечат эту рану. Выздоравливай скорее, и мы поедем к моей сестре, чтобы рассказать ей о победе.

— Господин Райнхард…

— Не говори ничего, пока не придут врачи.

— Пожалуйста, возьмите всю Вселенную в свои руки…

— …Хорошо.

— И скажите госпоже Аннерозе…. Скажите ей, что Зиг сдержал обещание, данное в детстве…

— Нет, — бледные губы Райнхарда дрожали. — Я отказываюсь говорить ей такое. Ты сам скажешь. Лично. А я не буду. Ты понял? Мы пойдём к сестре вместе!

Кирхайс, казалось, чуть улыбнулся. И когда этот намёк на улыбку померк, Райнхард вздрогнул, поняв, что навсегда потерял половину самого себя.

— Кирхайс. Ответь мне, Кирхайс! Почему ты не отвечаешь?!

Миттермайер не смог больше на это смотреть. Он успокаивающе положил руку на плечо молодого гросс-адмирала и сказал:

— Слишком поздно. Он умер. Мы должны позволить ему упокоиться с миром… — но конец фразы застрял у него в горле. В глазах его командира горел свет, какого он ещё никогда не видел.

— Не лги мне, Миттермайер. То, что ты сказал, — ложь. Кирхайс никогда бы не умер первым. Он никогда бы не оставил меня одного!

— Каково состояние маркиза Лоэнграмма?

— Всё по-прежнему. Он просто сидит там, не двигаясь.

И вопрос, и ответ были произнесены приглушёнными голосами.

Адмиралы собрались в «Оружейной комнате», одном из клубов для высокопоставленных офицеров в крепости Гайесбург. Аристократы в своё время не пожалели средств на украшение этого роскошного салона, но те, кто одолели их, мало интересовались обстановкой.

Распространение информации о трагедии на церемонии было строго запрещено, и они управляли крепостью сообща, согласно военной дисциплине. Тем не менее, прошло уже три дня, и все понимали, что приближается переломный момент. Они не могли просто прекратить связь с Одином на неопределённый срок.

Тело Кирхайса поместили в охлаждающую капсулу, чтобы сохранить его, но Райнхард, одолеваемый раскаянием, продолжал сидеть рядом, и всё это время ничего не ел и не спал. Адмиралы были обеспокоены.

— Честно говоря, — сказал Мюллер, — я и не представлял, что в сердце маркиза есть такое слабое место.

— Он бы не вёл себя так, если бы погибли вы или я, — ответил ему Миттермайер. — Но Зигфрид Кирхайс — это другая история. Маркиз, можно сказать, потерял половину себя. И, более того, в результате собственной ошибки.

Остальные адмиралы признали обоснованность этого суждения, хотя это и заставило их ещё больше беспокоиться о подобной потере времени.

Разноцветные глаза Ройенталя резко вспыхнули, и он громко сказал своим соратникам:

— Мы вновь поставим маркиза Лоэнграмма на ноги. Мы обязаны это сделать. В противном случае это будет означать, что все мы пропадём в пучине Вселенной, оплаканные песнью поражения.

— И всё же, что мы можем сделать? Как нам помочь ему преодолеть это? — этот голос, в котором звучала скорбь, принадлежал Биттенфельду. Кемпфф, Вален и Лютц сохраняли молчание.

Любой из этих адмиралов мог одним движением руки мобилизовать десятки тысяч кораблей и заставить миллионы солдат взять в руки оружие. Но даже герои, способные пересекать море звёзд, разрушать миры и завоёвывать целые звёздные системы, не знали, как помочь одному молодому человеку снова подняться на ноги, когда он был охвачен горем потери.

— Если и есть решение, то я знаю лишь одного человека, который может найти его, — наконец, пробормотал Ройенталь.

Миттермайер поднял голову:

— Кого ты имеешь в виду?

— Ты мог бы и сам понять. Это единственный, кого сейчас нет здесь — наш начальник штаба, Оберштайн.

Адмиралы посмотрели друг на друга.

— Говоришь, нам нужна его помощь? — Миттермайер не смог скрыть нотки отвращения в голосе.

— У нас нет выбора. Кроме того, он прекрасно знает, что находится на своём месте только благодаря маркизу Лоэнграмму. И я подозреваю, что он до сих пор ничего не предпринял лишь потому, что ждёт, когда мы сами придём к нему.

— В таком случае, разве это не означает, что он ожидает получить что-то взамен? Что нам делать, если он захочет иметь право в некоторых случаях отменять наши решения?