Чак Вендиг - Последствия: Конец Империи

Имуг и Гвиска вдвоем бесцеремонно скручивают шлем с головы Вэнса. Теперь Лорган может посмотреть прямо в глаза тому, кто доставил ему столько проблем.

— Ты будто песок, попавший в мои шестерни, — скалит зубы Лорган. — Кобб Вэнс. Благородный законник. Шериф, мэр и вездесущая заноза в моей заднице. — Он пожимает плечами. — Не впечатляет.

— Все же тебе стоит отдать мне должное, — насмешливо заявляет Вэнс. — Все-таки я оказался достаточной занозой в твоей заднице, чтобы вытащить тебя сюда.

— Кто ты вообще такой?

— Просто человек, пытающийся делать доброе дело.

— Какую игру ты ведешь? Чего ты хочешь? Не власти? Не денег? Надо полагать, твой небольшой… культ личности как-то окупается? Может, дело в женщинах? Или броня дала тебе ложную иллюзию величия?

— Я хочу свободы.

«Ах, так вот оно что». Схватив пленника за голову, Лорган с силой наклоняет ее вперед, так что зубы Вэнса ударяются друг о друга, а подбородок упирается в грудь.

На затылке Вэнса — символ из зарубцевавшихся шрамов, похожий на примитивную звезду с рядами точек и черточек. Знак владельца.

— Ты был рабом.

— Конечно. Об этом я многое могу рассказать.

В глазах Вэнса вспыхивает озорной огонек, приводя Мовеллана в еще большую ярость. Тот, кто был никем, стал не просто кем-то. Раб превратился в шерифа, призрак — в человека. После того как не стало Джаббы, а хатты пребывают в смятении — и, более того, когда взорвалась вторая «Звезда Смерти» и исчезла Империя вместе с ее «рабским налогом», — вполне предсказуемо, что рабы на Татуине перестали существовать как класс. Попробовавших однажды свободу рабов не так-то просто загнать обратно в клетку. Но кому он принадлежал? И почему рисковал своей шеей ради других?

— Позволь мне задать вопрос, — говорит Кобб.

— Позволяю. Спрашивай, хотя не обещаю, что ответ тебе понравится.

— Что тебе здесь нужно? Татуин — большая куча песка. Воды почти нет. Здесь жарко и сухо, как во рту у покойника. Почему бы не оставить планету в покое? Почему бы не оставить в покое ее народ?

Лорган втягивает кривым носом воздух, вдыхая пропитанный потом маслянистый запах этого человека, столь же отвратительный, как и у всех вольноградцев.

— Если хочешь знать, хатты считали эту планету жизненно важной по причинам, которые не горю желанием понимать. Я знаю лишь, что на Татуине имеются ресурсы — дилариевое масло, оксалат силикакса. Но самый важный ресурс — его так называемый народ. Здесь на протяжении поколений обитает часть лучших рабских династий Галактики, и мы не намерены сокращать их поголовье, — последняя фраза звучит как колкость в адрес Вэнса. — Сегодня тебе не повезло, и скоро весь этот народ вновь окажется в цепях. И ты тоже. Твое время на свободе подошло к концу.

— Если чье-то время и подошло к концу, то вовсе не мое, — отвечает Вэнс. — Вот увидишь.

Лорган подумывает вновь дать ему надлежащий ответ, но какой смысл? Не важно. Он захватил город и взял в плен человека в маске. «Красный ключ» преуспевает как здесь, так и по всей Галактике.

Осталось сделать только одно.

— Удивительно, что ты думал, будто твоя уловка удастся, — продолжает Лорган. — Вот уж действительно — то, что в твоих руках детеныш хатта, вовсе не означает, что ты можешь посадить его на трон и править Татуином. В этом ведь и была твоя задумка? Ты вовсе не хочешь свободы для народа. Ты, как и я, рассматриваешь эту планету в качестве ресурса. Вот только для меня ты тоже ресурс. А теперь я заберу этого детеныша и продам его обратно хаттам. Но ты к тому времени уже будешь мертв.

Он поднимает палец, и вперед выступают еще двое разбойников — кривошеий иторианец Воммб и широкоплечая мужеподобная женщина Трейнесс. Они тащат драный красный брезент, внутри которого корчится и пищит пытающийся вырваться слизняк. За ними на цепи идет пузатый мужчина в длинном кожаном капюшоне, голое тело которого покрыто каким-то отвратительным жиром. «Хаттская слизь», — думает Мовеллан.

Он подает очередной знак, и его прихвостни разворачивают брезент, из которого выкатывается совсем юный детеныш хатта. Он размахивает маленькими ручонками, разевая огромный рот и крича от боли и страха. Человек в капюшоне спешит к нему, успокаивая и поглаживая склизкий лоб.

— Тихо, тихо, — говорит дрессировщик. — Все будет хорошо, — нараспев добавляет он. — Все будет хорошо, малыш Борго.

Борго. Они даже дали этой твари имя.

Мовеллан в последний раз смотрит на Вэнса.

— Хатт наш, — говорит он. — И все здешние жители станут рабами. Ты выбрал не ту дюну, чтобы умереть.

— Как и ты, — отвечает Кобб сквозь окровавленные зубы.

Шериф и дрессировщик переглядываются. Вэнс слегка кивает и подмигивает. Дрессировщик кивает в ответ и начинает почесывать хатта под подбородком, что-то шепча…

Лорган рявкает на Трейнесс, и та с размаху бьет толстяка по голове раскрытой ладонью. Тот блеет и падает, хватаясь за окровавленную макушку.

Детеныш хатта задирает голову к небу. Его похожий на щель рот раскрывается, и из него, пробуя воздух на вкус, высовывается язык. А затем из его громадной глотки вырывается пронзительный, разрывающий уши вопль.

Вокруг начинается какое-то движение. Подручные Мовеллана внезапно поворачиваются и показывают на стены города — он не видит того, что видят они, но, когда они начинают стрелять из бластеров, становится ясно, что что-то пошло не так.

Затем раздается жуткий вой, за которым следует безумный боевой клич. Бандиты «Красного ключа» начинают падать со стен, обстреливаемые снаружи. Мовеллан поворачивается, описывая пальцем в воздухе кольцо, и кричит Воммбу и остальным:

— Идите выясните, что там!

Они спешат прочь, но Лорган обходится и без их доклада.

Ворота города распахиваются…

Вваливается разъяренная банта — Мовеллан никогда не видел столь крупного экземпляра. Один ее глаз обезображен шрамом, шкура измазана грязью и изранена заостренными костями и ржавым металлом. Верхом на ней сидит тускен — представитель народа диких пустынных разбойников, доставивших за последний год немало проблем «Красному ключу». Этот тускен, как и банта, крупнее всех своих соплеменников. Голова на громадных щетинистых плечах замотана рваной тканью, глаза закрыты большими, сверкающими на солнце черными очками. Налетчики «Красного ключа» атакуют банту, но тускен маневрирует верхом на зверюге, словно циркач, — сломав шею одному нападавшему примитивным, похожим на палку оружием, он подныривает под брюхо банты и, появившись с противоположной стороны, срывает с плеча циклоружье и трижды стреляет, поражая подручных Мовеллана в голову и грудь. Затем тускен вновь вскакивает на спину лохматого животного.