Чак Вендиг - Последствия: Конец Империи

Утро посвящено административной работе. Он сидит за столом под тентом на крыше главного здания, откуда видна вся их база, раскинувшаяся в тени Угольного хребта. Отсюда как на ладони видны все плоды его усилий. На экране появляются данные, свидетельствующие о том, что его Империя набирается сил: по периметру маршируют бронированные шагоходы, с левой стороны ждет колонна AT-ST, с правой — ряды СИД-истребителей. А над головой — призраки звездных разрушителей, готовые обрушиться с небес и рассечь врага надвое, словно топор палача.

Империя растет день за днем. Слабость внутри нее вырезана, как мягкая перезрелая часть плода, и на ее место призваны сильные. Они прибывают сюда, на его испытательный полигон.

Они прибывают к нему домой.

Ракс глубоко, сосредоточенно вдыхает, втягивая запахи планеты, на которой он вырос, — запах нагретого солнцем камня, вонь песка, порыв насыщенного мертвечиной ветра. Запахи сушат его нос изнутри, — собственно, все его тело будто лишилось влаги. Империя закаляет: жирный кусок мяса превращается в сухой кожистый пучок жил, единственная цель которого — выжить.

Иногда Ракс смотрит в зеркало. Даже он, придерживавшийся строгого режима с тех пор, как покинул эту планету, выглядит похудевшим. Черты его лица стали острее. И подобные изменения ему нравятся. «Я — металл, из которого выкован клинок», — думает он, напевая про себя древний мадригал «Измена и хладнокровие», любимое произведение Палпатина.

Вскоре он заканчивает обозревать себя и свою Империю.

Затем он отправляется на встречу со своим внутренним советом: генералом Боррумом, автором новой программы подготовки штурмовиков Брендолом Хаксом, пропагандистом Ферриком Обдуром и голограммой гранд-моффа Рандда.

Ракс говорит им о приближающейся войне.

— Она неизбежна, — почти пренебрежительно объясняет он. — Мы наблюдали, как в наш космос вторгся звездолет повстанцев, которому едва удалось сбежать. Вскоре мы обнаружили дроида-шпиона и корабль-разведчик, следящие за нами из соседнего сектора. И все мы видели выступление Мон Мотмы. Хотя мне сообщают, что ее руки связывает нерешительная политика Новой Республики, уверяю вас — близится битва.

— Близится, но не спеша, — говорит Боррум. Он прав, и Ракс пытается понять, почему это так. Он заверял свой совет, что нападение Новой Республики неминуемо, но идут дни, а их никто не атакует. Сперва он беспокоился, что у Республики на уме какая-то иная стратегия, которую он не в состоянии предвидеть, но теперь он подозревает, что на самом деле все намного проще: Республика стала чересчур робкой. Новая Республика — не военная организация. Это демократия. И крайне наивно полагать, что демократия может работать в масштабах Галактики. Корабль под управлением тысячи обезьящеров рано или поздно врежется прямо в солнце.

Боррум, хмыкнув, скрещивает руки на груди:

— Я начинаю терять терпение. Сколько можно пребывать в состоянии готовности? Войска устали. Это слишком тяжкое испытание для их духа.

«Мой дух действительно подвергается испытанию, Ходнар Боррум».

— Пусть не торопятся, — со свойственным ему прагматизмом заявляет Рандд. — У нас будет больше времени, чтобы нарастить численность. С каждым днем к нам присоединяются все новые корабли. Как раз сегодня на звездном разрушителе «Упорный» прибыли ветераны Рилота.

— Послание, которое несет наша оккупация… — начинает Обдур, но Ракс шикает на него, обрывая на полуслове. Обдур — достойный восхищения болван, но Ракс действительно ценит мощь пропаганды. Это необходимый и зрелищный компонент всего, что они делают, а Ракс ничего не любит так, как зрелища и театр. Однако Обдур становится бесполезен — никаких «посланий» больше нет, и ценность пропаганды стремится к нулю. Если только не удастся использовать ее для того, чтобы спровоцировать Новую Республику на атаку…

Нет. Это был бы чересчур откровенный шаг. Любой фокус воспринимается лучше всего, если публика вообще не догадывается, что это фокус.

Решено. Он избавится от Обдура. Невелика потеря. Пропагандист был непоколебимым сторонником Слоун — и как в итоге та себя повела? Сплошное разочарование. Однако покончить с ним нужно без лишнего шума. Ракс не станет марать кровью собственные руки. Возможно, это испытание для новых рекрутов Хакса…

Что касается Хакса, то тот, как обычно, полон тревоги. В последнее время его широкие плечи все больше горбятся — планета явно оказывает на него свое воздействие. Надо признать, Ракс требует от него и его талантов слишком многого, но Хаке нужен Галлиусу. Не для нынешнего момента, но для грядущего. Крайне важно, чтобы Хаке оставался здоров как физически, так и душевно. Возможно, придется довериться ему еще больше.

Конечно, со Слоун все прошло крайне неудачно.

Парадокс. Но с этой проблемой придется подождать. Пока что есть дело поважнее, которое все-таки требует от него запачкать свои руки в крови.

Ракс покидает собравшихся еще до окончания встречи.

Он направляется вниз, мимо тренировочного комплекса, где собираются и сражаются друг с другом солдаты в окружении своих коллег, подзуживаемые кровожадными выкриками делающих ставки офицеров. Их подготовка стала теперь более жестокой, похожей на звериную борьбу за выживание, что весьма уместно на этой жуткой планете. У него нет времени смотреть, как они избивают друг друга.

Ракс спускается все ниже.

Здесь несколько прохладнее. Вдоль коридоров тянутся трубы и провода, соединяя между собой различные механизмы базы. Пройдя по извилистым коридорам, он находит дверь, ведущую на склад ненужных вещей — в основном формы и справочников времен более облагороженной Империи, которая при нынешних обстоятельствах просто не смогла бы существовать.

В складском помещении Ракса ждет глубокий старик. Руки его связаны за спиной, колени касаются пола, будто он молится, что, впрочем, для него вполне естественно.

— Приветствую, Колоб Отшельник, — говорит Галлиус.

Старик поднимает голову и, прищурившись, вглядывается в полумрак. Даже издали Ракс замечает, насколько тот постарел. Кожу покрывают глубокие морщины; лицо, шея и руки испещрены темными пятнами…

— Кто здесь? Кто ты? — Голос его дрожит и срывается.

— Ты меня не помнишь? — спрашивает Ракс.

— А должен?

— Неужели твой разум притупился? Или просто меня столь легко забыть?

— Мой разум остр словно кремень, — вздыхает Отшельник. — Он в состоянии постичь все страдания пробуждающегося мира, так же как и запомнить заповеди Пустынника о муках…

— Не надо. Я обойдусь без твоих проповедей. Мне нужно лишь, чтобы ты на меня взглянул. Узнаешь?

— Я… — Глаза Колоба внезапно расширяются, на губах возникает, но тут же исчезает улыбка. — Ах да. Ты тот мальчик, который ушел. Мальчик из-за края. Галли, это ты?