Вероника Ливанова - Меня зовут Морриган

В Федерации Семи Планет Туата Де Даннан принято было давать звездолетам не названия, а имена.

Меня зовут Морриган.

От мемориальных станций на месте Земли, сгоревшей биллионы лет назад, когда Солнце превратилось в красный гигант, и до планет семьдесят восьмой Молодой Империи, затерянных в противоположном рукаве Млечного Пути, — везде мое имя произносили только шепотом, боясь навлечь беду.

Короли и президенты, узнав, что я приближаюсь к их планетам, вскрывали вены или стрелялись в своих герметичных бункерах под силовыми полями, неспособными защитить от того, что грядет. Армии сдавались, не сделав ни единого выстрела. А в церквях — если они там были, церкви — не смолкали колокола и молитвы.

Я — смерть. Я — разрушитель миров. Быстрая, неотступная, безжалостная: псевдоживой организм в графеновой броне, колосс, длиною в двадцать километров — двигательный отсек занимает семь из них. Я — лучшее оружие, созданное человеком. Я могу срывать фотосферу со звезд, раскалывать на части планеты, могу снести их с орбиты и забросить в огненные горнила их солнц или вытолкнуть в открытый космос — в темноту и ледяной холод. Могу создать черную дыру — только попроси.

Меня зовут Морриган — и ни до, ни после в истории не было имени столь зловещего.

Но теперь, когда прахом рассыпалась создавшая меня Федерация Туата Де Даннан, когда на руинах семьдесят восьмой Молодой Империи выросла семьдесят девятая, восьмидесятая и наконец пятисотая, чтобы сгинуть так же, как предыдущие. Сейчас, в квадриллионном году — ни один человек не думал, что его вид протянет столько. Когда Вселенная умирает, когда звезды гаснут одна за другой и не из чего рождаться новым. Когда пропели иерихонские трубы, когда люди испили из чашей гнева, а по их землям проскакали четыре Всадника, но Сын Человеческий не пришел, чтобы спасти достойных. В эпоху распада, в эпоху тьмы и отчаянья, имя Морриган стало символом надежды.

Это моя история. История корабля по имени Морриган. Последняя история во Вселенной.

Принц показал мне, как работать с журналом. Оказывается, я уже пять лет веду его — с тех пор, как Морриган стала моей. Ничего сложного: когда я сажусь за командирский пульт, компьютер сам делает скан моего разума. Морриган его обрабатывает — в текст или в сжатое воспоминание.

В ее памяти хранятся терабайты ментальных сканов прошлых капитанов, захоти я прочесть их все, мне не хватило бы времени, что осталось у этого мира.

Названия месяцев — белтайн, эмайн, самайн — мне ни о чем не говорили, но принц объяснил, что так считали время в Федерации. Белтайн — это май на Земле, мой родной Рас Альхаге тоже пользовался ее летоисчислением.

Еще принц нашел тайник в грузовом трюме — когда-то Морриган принадлежала контрабандистам — и в нем три тонны пси-пыли. Рыбьей крови, как ее еще называют. Я надеялся взять за нее хорошую цену на «Аркадии», так что принц оказался на редкость удачным приобретением.

Нуаду Авалонский, две тысячи сто тридцать шестой этого имени, принц Туата Де Даннан, наследник Федерации Семи Планет и Властитель Красных Чертогов Эмайн Аблаха, поднялся на борт Морриган неделю назад. Со свитой — если считать таковой говорящего квазиразумного ворона на его плече.

Принц и сам походил на ворона: высокий и худой, как жердь, в неизменном черном плаще, с манерой склонять голову набок, когда к чему-то прислушивался. Нелюдимый, темноволосый и смуглый — с резко очерченного лица смотрят зеленые глаза. Уши, как у всех Туата Де Даннан, заостренные — эту операцию им делают во младенчестве.

— Его зовут Бан-ши, — сказал Нуаду, когда я спросил о птице. В лабиринте коридоров Морриган заблудиться как нечего делать. Наш электрокар вел компьютер — от шлюзовой к «спящим» палубам. — Он служит моей семье вот уже триста лет. — Потом я порылся в информатории: у настоящих воронов не бывает железных когтей и клювов, и по триста лет они не живут. Бан-ши киборг, наверняка. — Если за него нужно доплатить, я готов. — Принц погладил ворона по голове.

— Готов, — подтвердил тот.

Интересно, остался бы Нуаду на Авалоне, скажи я, что птице не место на моем корабле? Очень может быть.

Люди сбежали с Авалона до того, как его солнце погасло, а сам он стал блуждающей планетой. Все, кроме Нуаду. Красные Чертоги — дворец в сердце Эмайн Аблаха, столице Авалона — укрытые силовым полем, выдержали катастрофу и спасли жизнь их Властителю. Пятнадцать из своих тридцати лет Нуаду был один — принц без подданных, некоронованный король пепла и праха. Всегда одинокий, забытый, брошенный, он бродил пустыми залами дворца его предков. Читал книги в библиотеке — после он не раз хвастался, что одолел четырнадцать миллионов томов. Врал, конечно. Я проверил: читай он по книге в день, за пятнадцать лет набралось бы около шести тысяч — всего-то.

Нуаду ждал Морриган. Он знал, она жива и прилетит, если услышит зов — Красные Чертоги непрерывно транслировали в космос сигнал о помощи. Он ждал, один на планете-бродяге, в ночи, которой нет конца, во дворце, спрятанном под силовыми щитами, не имея возможности надолго выйти за его пределы. Атмосферу Авалон потерял, а поверхность его превратилась в ледяную, пронизанную радиоактивными ветрами пустыню. Смотрел, как гаснут звезды и исчезают с неба галактики. Ухаживал за яблоневым садом, пока и он не погиб. Книги и квазиразумный ворон — вот все его собеседники за долгие годы.

Удивительно, как с ума не сошел. Встречал я людей, проведших в изоляции столько же или меньше — все поголовно психи. Но Нуаду казался абсолютно нормальным. Может, не так уж он скучал в своем пустом дворце.

— Вы заплатили больше, чем достаточно, — ответил я. Энергия — единственная валюта во Вселенной, которая еще чего-то стоит. Энергия и пси-пыль, поправил я сам себя. Одна помогает протянуть подольше, другая придает смерти сладкий вкус. Я брал плату за место на Морриган — с тех, кто мог себе это позволить. Нуаду опустошил резервуары Красных Чертогов. Отданного им антивещества хватит на тысячу перелетов с одного края Млечного Пути на другой. Но, забери меня Дискордия, для того, что задумал я, все равно мало. — Сейчас на Морриган два миллиона пассажиров. Все спят в капсулах темпоральной заморозки, но даже для такого огромного корабля это слишком.

— Понимаю, — кивнул Нуаду. Бан-ши на его плече недовольно нахохлился. — Сколько человек в вашем экипаже?

— Трое, включая меня. Не волнуйтесь — кораблем почти не надо управлять. Задаешь курс, остальное она делает сама.