Орсон Кард - Эндер Виггин [компиляция]

— Родители! — безрадостно сказал Хань-Цзы. — Знаешь, а мой старик сидит в тюряге. Или, может, уже вышел. Он заставил меня смухлевать на экзамене, чтобы я точно сюда попал.

— Тебе вовсе не нужно было мухлевать, — ответил Эндер. — Ты настоящий боец.

— Но моему отцу нужно было, чтобы я его послушался. Если бы я поступил сам, от этого не было бы никакой пользы. Именно так он ощущает свою значимость. Теперь я это понимаю. И планирую стать отцом получше, чем он. Я — хороший родитель!

Эндер рассмеялся и обнял его, а затем они попрощались. Но разговор ему запомнился, он понял, что Хана-Цып воспользуется полученными навыками и станет отличным отцом. И многое из того, что он усвоил в Боевой школе и здесь, в Командной школе, очевидно, послужит ему на пользу. Терпение, абсолютный самоконтроль, изучение возможностей подчиненных, что позволяет компенсировать недостатки обучения.

«А я — чему обучен я? Я — глава племени, — подумал Эндер. — Вождь. И мне всецело доверяют действовать в общих интересах. Но это доверие означает, что именно мне решать, кому жить, а кому умирать. Судья, палач, генерал, бог. Вот чему я обучен. И обучен хорошо — я себя показал. А сейчас я просматриваю в Сети список вакансий и не могу найти ни одной подходящей мне, ни единой, которой бы я подходил. Никому не требуются племенные вожди, ни в одной деревне нет вакансии короля, ни одна из религий не ищет воина-пророка».

Официально предполагалось, что Эндеру ничего не известно о ходе слушаний по делу бывшего полковника Хайрама Граффа в военном трибунале. Считалось, что Эндер слишком юн и чересчур вовлечен в это дело лично, и потому после нескольких утомительных тестов психологи заявили: душевное состояние Эндера слишком хрупко, чтобы предъявлять ему последствия, которые повлекли за собой его действия.

Ну да, вот сейчас они обеспокоены!

Но ведь именно в этом и состоит суть разбирательств, ведь так? Действовали ли Графф и другие официальные лица — но преимущественно персонально Графф — должным образом, когда использовали детей, отданных на их попечение? Все было очень серьезно, и по тому, как взрослые офицеры умолкали или отворачивались, когда Эндер входил в помещение, он совершенно резонно заключил, что какие-то из его прошлых действий повлекли скверные последствия.

Перед самым началом слушаний он пришел к Мэйзеру и выложил ему свои предположения о происходящем.

— Думаю, полковника Граффа вызвали в суд, потому что его считают ответственным за то, что я натворил. Правда, сомневаюсь, что дело в уничтожении планеты жукеров и убийстве целой разумной расы: это было сделано с всеобщего одобрения.

Мэйзер понимающе кивнул, но ничего не сказал — обычное дело, насколько Эндер его знал.

— Значит, дело в чем-то другом, — сказал Эндер. — На ум приходят только два моих поступка, за допущение которых человека можно отдать под суд. Первый — драка в Боевой школе. Парень — постарше и крупнее — зажал меня в углу душевой. Угрожал избить так, чтобы я перестал быть таким умным. С ним была его шайка. Я высмеял его трусость, чтобы вынудить драться один на один, а затем одним ударом сбил его с ног.

— Даже так, — сказал Мэйзер.

— Бонзо Мадрид. Bonito de Madrid. Думаю, он умер.

— Вот как?

— На следующий день меня выперли из Боевой школы. И никогда о нем не говорили. Я понял так, что серьезно его изувечил. Теперь думаю, что он умер. Такого рода дела разбирают в военном трибунале, разве нет? Им нужно объяснить родителям Бонзо, почему погиб их сын.

— Интересные размышления, — сказал Мэйзер. Все эти обтекаемые фразы он ронял и когда собеседник был прав, и когда он ошибался, так что Эндер и не пытался их интерпретировать. — Это все?

— Есть правительства и политики, которым хотелось бы меня дискредитировать. Есть целое движение за то, чтобы я не возвращался на Землю. Я читаю сетевые новости. Знаю, что обо мне говорят. Я буду лишь мячиком в политическом футболе — целью для киллеров или ценным активом, которым моя страна воспользуется для завоевания всей планеты. И тому подобная чепуха. Так что я думаю — есть и те, кто намерен использовать военный трибунал над Граффом как способ опубликовать такую информацию обо мне, которая в иных обстоятельствах была бы закрыта. Информацию, которая выставит меня монстром.

— Сама мысль, что разбирательство с Граффом связано с тобой, слишком смахивает на паранойю.

— И это делает еще более удобным то, что я застрял в этом долбаном бункере, — заметил Эндер.

— Ты же понимаешь, я не могу ничего тебе рассказать, — произнес Мэйзер.

— Вам и не нужно мне ничего рассказывать, — сказал Эндер. — Я думаю, что есть еще один мальчик. Много лет назад, я тогда был совсем маленький. А он — вряд ли намного старше меня. Но с ним была его банда. Его я тоже уговорил сражаться без них — лично, один на один. Так же как и Бонзо. Тогда я не умел драться, не знал, как надо. Все, что мог, — разозлиться на него изо всех сил. Причинить такую боль, чтобы он никогда не посмел снова ко мне цепляться. Чтобы его банда тоже оставила меня в покое. Мне пришлось взбеситься, чтобы они испугались моего бешенства. Так что думаю, тот случай тоже будет частью разбирательств.

— Ты настолько погружен в себя, что это даже забавно, — ты совершенно искренне видишь себя центром вселенной.

— Я вижу себя среди интересов военного трибунала, — поправил Эндер. — Это точно касается меня, иначе никто не стал бы так целенаправленно скрывать от меня информацию. Отсутствие информации — само по себе информация.

— Вы, детишки, такие вумные, — сказал Мэйзер.

В голосе старика было столько сарказма, что Эндер улыбнулся.

— Стилсон тоже мертв, правда?

На самом деле это даже не прозвучало как вопрос.

— Эндер, не все из тех, с кем ты дерешься, умирают.

Но после этих слов наступило молчание, в котором Эндеру почудилось колебание. И тогда он узнал это наверняка. Каждый, с кем он дрался — дрался по-настоящему, — был мертв. Бонзо. Стилсон. И все жукеры — каждая королева, каждая взрослая особь, каждая личинка, каждое яйцо… как бы они там ни размножались… все!

— Знаешь, я все время о них думаю, — негромко произнес Эндер. — Думаю о том, что у них никогда не будет детей. Ведь жизнь — она в этом и заключается, так? Способность размножаться. Даже бездетные люди — их тела продолжают производить новые клетки. Продолжают размножаться. Но для Бонзо и Стилсона все кончено. Они прожили слишком недолго, чтобы размножиться. Их линия обрезана. Я стал для них природой, хищником с окровавленной пастью. Я вынес вердикт о том, что они не нужны, не приспособлены.

Даже произнося эти слова, Эндер знал, что ведет нечестную игру. Мэйзеру было приказано не обсуждать с ним эти вопросы и, даже если Эндер все верно угадает, не подтверждать его догадки. Но окончание разговора будет подтверждением — подтверждением станет даже отрицание. Сейчас Эндер заставил Мэйзера заговорить, успокоить его, ответить на его откровения.