Орсон Кард - Эндер Виггин [компиляция]

— Они тебя любят, — сказал Эндер.

— Ты это знаешь, потому что… что?

— Потому что я люблю тебя.

Она оцепенело посмотрела на него:

— На такое как я, в принципе, могла бы ответить?

— О! А что мне следовало сказать?

— Понятия не имею. Я что, должна писать тебе речи?

— Ладно, — отступил Эндер. — Стоило немного пошутить? «Они тебя полюбят, потому что кто-то обязательно должен полюбить — и не здесь, в космосе». Или вот еще, как насчет этнической шутки? «Они тебя полюбят, потому что ты армянка и женщина».

— Так, а это что еще за фигня?

— Почерпнул идею от азербайджанца в Боевой школе, когда возникла та буза насчет Дня святого Николая. Очевидно, суть ее была в том, что армяне единственные, кто считает армянских женщин… Ладно, Петра, вряд ли стоит вдаваться в межэтнические оскорбления. Их можно бесконечно переиначивать для других народов.

— Когда они тебя отпустят домой? — спросила Петра.

Вместо того чтобы увернуться от вопроса или ответить уклончиво, Эндер на сей раз произнес совершенно искренне:

— Начинаю думать, что этого может и не случиться.

— Ты о чем? Думаешь, этот идиотский трибунал завершится приговором тебе?

— Под судом же именно я, не так ли?

— Определенно, нет.

— Лишь потому, что я ребенок и не несу ответственности. Но все дело в том, какой я злобный маленький монстр.

— Совсем не в этом.

— Я видел заголовки в Сети, Петра. Это то, что видит весь мир, — у его спасителя есть одна маленькая проблемка: он убивает детей.

— Ты защищался от хулиганов. Это понимает каждый.

— Кроме тех, кто размещает комментарии о том, что я военный преступник покруче Гитлера или Пол Пота. Убийца. С чего ты взяла, что я хочу вернуться домой и столкнуться с этим лицом к лицу?

Петра стала совершенно серьезной. Она села рядом с ним и взяла его за руки:

— Эндер, у тебя семья.

— Была.

— Ох, ну не говори так! У тебя есть семья. Родители любят своих детей, даже если их не было рядом восемь лет.

— Меня не было только семь лет. Почти. Да, я знаю, что они меня любят. По крайней мере, некоторые из них. Они любят того, кем я был. Милого шестилетнего мальчугана. Должно быть, я радовался, когда меня обнимали. В промежутках между убийствами других детей, конечно же.

— Значит, с этим связана твоя одержимость жукерским порно?

— Порно?

— Я о том, как ты все это изучаешь. Классическая зависимость. Требуются все бо́льшие и бо́льшие дозы. Фотографии разлагающихся личинок крупным планом. Съемки вскрытия. Слайды их молекулярной структуры. Эндер, с ними покончено — и ты их не убивал! Или, если их убил ты, мы все их убили. Но мы никого не убивали. Мы играли в игру! Нас просто готовили к войне, вот и все.

— А если бы это и правда было игрой? — спросил Эндер. — А потом, после выпуска, нас бы приняли во флот, и мы по-настоящему пилотировали бы эти корабли или командовали соединениями? Мы убивали бы их по-настоящему?

— Да, — ответила Петра. — Но мы их не убивали. Ничего этого не было.

— Было. Жукеров больше нет.

— Ну, изучая строение их тел и биохимию их клеток, назад их не вернуть.

— Я и не собираюсь их возвращать, — сказал Эндер. — Это было бы кошмаром!

— Нет, ты сам себя пытаешься убедить, что все эти гадкие слова, которые о тебе говорят на суде, — правда, потому что, если это правда, тогда ты не заслуживаешь возвращения на Землю.

Эндер покачал головой:

— Петра, я хочу вернуться домой — даже если не смогу там остаться. И у меня нет никакого внутреннего конфликта насчет войны. Я рад, что мы сражались, рад, что победили, и рад, что все это позади.

— Но ты от всех отгородился. Мы выражали понимание, симпатию, но ты держал нас всех на расстоянии. Ты всякий раз притворяешься крайне заинтересованным, когда кто-то из нас приходит поболтать, но это выглядит не по-дружески.

Это просто возмутительно — то, что она так говорит!

— Это же обычная любезность!

— Ты никогда не говоришь «погоди секундочку», ты просто все бросаешь. Это настолько… демонстративно. Ты словно говоришь: «Я по уши занят, но все еще считаю, что отвечаю за тебя, а потому я сейчас брошу все, чем занимаюсь, потому что тебе приспичило урвать толику моего времени».

— Ух ты, — сказал Эндер. — Черт возьми, да ты столько всего обо мне понимаешь! Ты такая умная, Петра. Из девчонки вроде тебя в Боевой школе вполне мог выйти толк.

— Вот это уже намного искреннее.

— Не настолько правдиво, как то, что я сказал раньше.

— Что ты меня любишь? Эндер, ты не терапевт. И не священник. Не надо со мною нянчиться, не надо говорить мне слова, которые, по-твоему, мне нужно услышать.

— Ты права, — согласился Эндер. — Я не должен бросать все на свете, когда один из моих друзей ко мне забегает.

И он вновь взял в руки фотографии.

— Положи их.

— Ага, вот сейчас положить их уже можно, ведь ты так грубо меня об этом попросила.

— Эндер, мы все вернулись с войны, — сказала Петра. — А ты все еще там. Ты не вернулся, ты по-прежнему воюешь… с кем-то. Мы без конца говорим о тебе. Задаемся вопросом, почему ты не повернешься к нам. Продолжаем надеяться на то, что есть хоть кто-то, с кем ты разговариваешь.

— Я разговариваю с каждым, со всеми. Я болтун, каких поискать.

— Вокруг тебя каменная стена, и эти твои последние слова — новые кирпичи.

— Кирпичи — в каменной стене?

— Ага, значит, ты все же слушаешь! — возликовала она. — Эндер, я не пытаюсь лезть в твои дела. Занимайся чем хочешь и сколько хочешь…

— Я ничего не скрываю, — сказал Эндер. — Секретов у меня нет. Вся моя жизнь выложена в Сеть, она теперь достояние человечества, и меня это правда совсем не беспокоит. Я бы сказал, я даже не живу в своем теле. Только в голове. Я просто пытаюсь найти ответ на вопрос, который не дает мне покоя.

— Какой вопрос?

— Вопрос, который все время задаю королевам ульев, а они никогда не отвечают.

— Какой вопрос?

— Я все время спрашиваю их: «Почему вы погибли?»

Петра пристально всмотрелась в его лицо, пытаясь найти… что? Какой-то знак того, что он шутит?

— Эндер, они погибли, потому что мы…

— Почему они оставались там, на той планете? Почему они не сели на корабли, не полетели прочь? Они решили остаться, уже зная, какое оружие у нас есть, — знали, что оно делает и как оно работает. Они остались ждать ту битву, они знали, что мы придем.

— Они сражались с нами всеми силами, какие были в их распоряжении. Эндер, они не хотели умирать. Не покончили с собой с помощью солдата-землянина.

— Королевы видели, что мы раз за разом побеждали их эскадры. Они обязаны были принять во внимание как минимум вероятность очередной нашей победы. И все-таки остались.

— Ну, они остались.

— И им не нужно было доказывать своим солдатам лояльность или храбрость. Рабочие и солдаты были для них, можно сказать, частями тела. Ведь ты не сказала бы: «Я должна так поступить — хочу, чтобы мои руки знали, какая я отважная».