Орсон Кард - Эндер Виггин [компиляция]

— Он хочет домой, — сказал Питер. — Он человек. Людям свойственно желание возвращаться домой.

— Но где его дом? — спросила Валентина. — Больше половины своей жизни он провел в Боевой школе. Что он вообще помнит о жизни с нами? Старшего брата, который без конца его изводил, угрожал убить…

— Я извинюсь, — сказал Питер. — Я действительно сожалею, что так себя вел.

— Но ты не сможешь извиниться, если он не вернется. Кроме того, не забывай: он умный. Умнее нас — ведь не просто так из нас троих в Боевую школу взяли только его. Поэтому он быстро сообразит, каким образом ты его используешь. Совет Гегемона — фи, что за гадость! Он не станет твоей марионеткой.

— Он натаскан на войну. Не на политику, — заметил Питер.

Его еле заметная улыбочка была такой самодовольной, что Валентине захотелось вмазать ему бейсбольной битой по физиономии.

— Не важно. Ты не сможешь вернуть его, что бы там ни написал Локк, — сказала Валентина.

— Это еще почему?

— Потому что не ты создаешь силы, которые пред ним трепещут и опасаются его возвращения. Ты их просто используешь. Люди не станут менять мнение, даже ради Локка. Кроме того, Демосфен будет против.

Питер посмотрел на нее удивленно и в то же время презрительно.

— О, я смотрю, мы начинаем работать на себя, да?

— Думаю, мне легче будет запугать людей, чтобы они оставили Эндера в космосе, чем тебе разжалобить их на то, чтобы его вернули домой.

— Мне казалось, ты сильнее всех его любишь. Думал, ты хочешь вернуть его домой.

— Питер, я хотела вернуть его последние семь лет, а ты был рад, что его здесь нет. Но теперь… вернуть его, чтобы он находился под защитой Совета Гегемона — то есть под твоим контролем, поскольку этот Совет забит твоими подхалимами…

— Подхалимами Локка, — поправил ее Питер.

— Я не стану помогать тебе возвращать Эндера домой, чтобы превратить его в инструмент для продвижения твоей карьеры.

— То есть ты предпочтешь обречь своего обожаемого младшего братика на вечное скитание в космосе, лишь бы поступить назло гадкому старшему брату? — спросил Питер. — Ух ты. Как я счастлив, что ты любишь не меня .

— В точку, Питер, — сказала Валентина. — Все эти годы я была игрушкой в твоих руках. Я точно знаю, каково это. Эндер это возненавидит. Я знаю, потому что я это ненавижу.

— Ты обожала все это — от и до. Быть Демосфеном… ты знаешь, каково чувствовать власть.

— Я знаю, каково чувствовать, как власть течет сквозь меня, прямо в твои руки, — сказала Валентина.

— Так вот в чем все дело? Тебе самой вдруг захотелось власти?

— Питер, ты идиот во всем, что касается людей, — тех, кого ты должен знать лучше всего. Я не говорю, что мне хочется твоей власти. Я говорю, что я ухожу из-под твоей власти.

— Ну и отлично. Я сам начну писать статьи за Демосфена.

— Ты не можешь притворяться Демосфеном. Люди поймут — что-то не так.

— Все, что делала ты, я…

— Я поменяла все пароли. Спрятала все учетные записи и деньги Демосфена, и ты не сможешь получить к ним доступ.

Питер посмотрел на нее с жалостью:

— Я найду все, если только захочу.

— Никакого толку тебе с этого не будет. Питер, Демосфен уходит из политики. Он собирается заявить о слабом здоровье и о том, что поддерживает… Локка!

Питер изобразил гримасу ужаса:

— Ты не можешь этого сделать! Локка уничтожит поддержка со стороны Демосфена.

— Видишь? У меня есть кое-какое оружие, которого ты страшишься.

— Но зачем тебе это? Все эти годы… и вдруг — бац! — и ты решаешь собрать все свои куклы и тарелки и покинуть чаепитие?

— Питер, я никогда не играла в куклы. Очевидно, ты играл.

— Ну хватит, — строго сказал Питер. — Я серьезно. Это не смешно. Давай вернем Эндера домой. Я не буду пытаться контролировать его так, как ты опасаешься.

— То есть так, как контролируешь меня.

— Да ладно тебе, Вэл, — сказал Питер. — Еще пару лет, и я смогу сбросить маску Локка, чтобы оказаться братом Эндера. Конечно, спасение его репутации мне поможет, но то же самое поможет и самому Эндеру.

— Думаю, тебе стоит за это взяться. За спасение репутации. Но не думаю, что Эндер должен вернуться. Я полечу к нему. Готова поспорить, мама с папой тоже полетят.

— Они не станут платить за твой космический круиз — и уж точно не за весь перелет на Эрос. В любом случае на это уйдут месяцы. Сейчас астероид по ту сторону Солнца.

— Я говорю не о круизе, — сказала Валентина. — Я покидаю Землю. Присоединяюсь к Эндеру в его изгнании.

На какой-то миг Питер ей даже поверил. Валентине доставило удовольствие это искреннее выражение тревоги на его лице. Но потом он расслабился.

— Мама с папой тебе не позволят, — сказал он.

— Пятнадцатилетние девочки не обязаны заручаться согласием родителей, чтобы записаться в колонисты. Идеальный возраст для деторождения и достаточно глупости, чтобы стать добровольцами.

— Да при чем здесь вообще колонии? Эндер же не собирается становиться колонистом.

— А что еще с ним делать? Колонизация — это единственная оставшаяся задача для Межзвездного флота, и за Эндера отвечают они. Потому-то я устраиваю все так, чтобы быть приписанной к той же колонии, что и он.

— Откуда у тебя эти никакищенские идеи? — спросил Питер. Если сленг Боевой школы ей непонятен — тем хуже для нее. — Колонии, добровольное изгнание — это же чистое безумие! Будущее — оно здесь, на Земле, а не на задворках Галактики.

— Все планеты жукеров в том же рукаве Галактики, что и Земля, — и по галактическим меркам это совсем недалеко, — чинно пояснила Валентина, чтобы его подзадорить. — И, Питер, из того, что твое будущее неразрывно связано с попытками стать правителем мира, вовсе не следует, что я хочу всю жизнь быть твоим вассалом. Ты забрал мою юность, выжал меня досуха, но остаток своих лет я проведу без тебя, любимый.

— Когда ты говоришь так, словно мы женаты, меня блевать тянет.

— Я говорю, как принято в старых фильмах.

— Фильмов не смотрю, поэтому не понял, — ответил Питер.

— На свете очень много такого, чего бы ты «не понял», — сказала Валентина.

Какое-то мгновение она боролась с искушением рассказать о том, как Эндер прилетал на Землю, когда Графф заручился поддержкой Валентины, чтобы вернуть совершенно выжатого Эндера в дело. И заодно упомянуть, что полковнику известно о ее с Питером деятельности в Сети. Вот уж что наверняка стерло бы ухмылку с его лица.

Но чего она этим добьется? Для всех будет лучше, если Питер останется в блаженном неведении.

Во время разговора Питер водил пальцами по планшету, что-то набирая. Сейчас он увидел в своем голопроекторе нечто такое, что привело его в бешенство, — таким Валентина видела его нечасто.

— Что такое? — спросила она, думая, что по мировым новостям прошло что-то ужасное.