Генри Олди - Ойкумена [трилогия]

— Зоджи… Ха! Дурачина!

Оружие внезапно привело Толстого Уву в восторг: должно быть, истерический. Трясясь при виде голема, дикарь отчего-то ни капельки не испугался помпилианца с лучевиком. Он подпрыгнул, хлопнул в ладоши, завопив от боли в поврежденном запястье — и кинулся вперед. Верней, притворился, что кидается. Движение получилось убедительным. Кто угодно испугался бы, отпрыгнув или применив оружие.

Антоний избрал путь стрелка.

Он нажал на спуск: раз, другой. Ничего не произошло. Голем не шевелился: выяснение отношений между посторонними не интересовало Эдама. В трансе замерли «неофиты». Записав себя в зрители, наблюдала со стороны Пастушка. Хором всхлипнули близнецы. А Антоний стрелял, стрелял, стрелял…

— В благословенном Шеоле стволы молчат, — первой заговорила блондинка. — Так велел Малый Господь. Вы называете это «блокировкой источников питания».

— А вы? — не выдержал Антоний.

— А мы — вышней благодатью. Брат Ува, дайте этому созданию руку. Пусть он вправит вам сустав, — от Лючано не укрылось, что Пастушка назвала голема «созданием». — Потом отведешь его и детей в сектор для несовершеннолетних. Да воцарится мир!

Услышав, что его поселят вместе с подопечными, Эдам сразу успокоился. Собственно, он и раньше не слишком волновался. Просто охранная функция уступила место служебной. Пастушка же в ответ на изумленную гримасу Увы указала на прямоугольный монитор на стене. Там, в условно намеченном тоннеле, копошились фигурки: ручки-ножки-огуречик — и в деталях прорисованные лица. Лючано узнал себя, Юлию, близнецов…

Всех, кроме голема.

«Следаки» не брали во внимание искусственного человека.

— Это создание не навлечет на себя гнев Малого Господа, живя с детьми. Только мы спасемся. Рукотворным созданиям нет пути на небеса. Ангелы безразличны к ним. Исполняй, брат Ува!

— Почему это ты будешь спать здесь? Нас четверо, надо бросать жребий.

— Вот и бросайте. Осталось три места, разыгрывайте. А я буду спать здесь. Это лучшее место. Оно мне нравится.

— Почему ты? — упорствовал лохматый гитарист.

— Потому что я — вождь-сиделец, уважаемый рецидивист.

— А мы?

— А вы — шпана, сявки зеленые. Первоходцы. Не спорь, это традиция. Ты вехден или кто? Должен понимать, что значит традиция…

Заль утихомирился и без всякого жребия забрался на верхнюю койку. Второй «висяк» оккупировал легат; внизу, напротив «вождя-сидельца», улегся Бижан. Крошечный «ночник», едва они расположились, погас сам собой. Минута, и Бижан, обладавший завидной нервной системой, захрапел — точь-в-точь труба с сурдинкой. Следом начал сопеть гитарист: тоненько, заливисто. Помпилианец крепился, видимо, демонстрируя боевой дух, но вскоре сдался.

Во сне легат дышал с надрывом, временами всхлипывая.

Ужин прошел без инцидентов. Отбой — тоже. Звуковой сигнал, через пятнадцать минут — общее затемнение. Экипаж «Герсилии» разместили в недрах «Шеола»; где именно, Лючано не знал. Завтра, все завтра… близнецы, женщины, проблемы — утро вечера мудренее… Слушая трио соседей-виртуозов, он валялся лицом вверх, скомкав в ногах легкое одеяло, и благодарил сегодняшний день за безумие событий. Его несло, крутило в водоворотах происходящего, не позволяя задуматься, вспомнить, вернуться мыслями назад. Зато сейчас, едва глаза закрывались, под веками вспыхивал огонь. Мир скручивался в воронку, в жерло плазматора, изрыгая пламя.

Чудо, случившееся на Михре, оставалось загадкой. Да, он смог «отогреть» антиса, заледеневшего в безнадеге роботизации. Инъекции боли, мучительные в любом другом случае, здесь пришлись кстати. Но почему — целая компания?

Музыканты, помпилианец, невропаст…

С ними был бы и Фаруд Сагзи. Но полковник отказался. Лючано помнил, как обрывки сети легионера тянулись к Фаруду, желая включить его в единство большого тела . Хорошо, антис — это, допустим, базовый носитель. Остальные — подселенцы. Пассажиры на борту корабля; пусть даже крысы в трюме. Внутренние голоса, на манер Гишера и маэстро Карла. Шизофрения волнового существа. Антис — допустим, человек; мы — допустим, пенетраторы. Только выходим мы, в отличие от классического пенетратора, безопасно.

Смотрим дальше: кто и зачем?

Невропаст: коррекция слияния. Помпилианец — «механическая» связь частей. Энергеты — эволюционные способности облегчают совместимость. «Огрызок» флуктуации в бедном кукольнике — …

При чем тут «огрызок»?

Мысли путались. Сон одолевал. Научная теория рассыпалась в пух и прах. Я — не профессор Штильнер, думал Лючано, проваливаясь в дрему. Гипотезы, открытия — не по мне. Мой талант — находить и терять. Мы все кое-что потеряли, вознесясь из воронки в космос. Нейрам Саманган утратил коварный вирус и двадцать семь лет жизни. Гай Октавиан Тумидус лишился рабов. Вехдены — жизни. Теперь музыканты числятся в нетях. Погибли при исполнении. Могут начать сначала, под чужими именами, на просторах Галактики. Я, Лючано Борготта по прозвищу Тарталья…

Что потерял я?

Я потерял сидевшую во мне флуктуацию.

Шестым чувством я безошибочно ощущаю: «птенец» оставил гнездо. Вышел наружу. Так птица Шам-Марг без проблем выходила из Нейрама, когда антис был в большом теле. «Огрызок», космический невропаст-неудачник, ты вел меня к единственному варианту, спасительному для обоих: ненадолго стать антисом.

Смешно: здесь, в «Шеоле», где люди захватываются пенетраторами на несколько порядков чаще, чем где бы то ни было, я — освободился. Осененный выпустил ангела и помахал рукой вослед. Жив, курилка. Я — здесь, ты — там, в черной, пересыпанной искрами мгле.

Удачи, малыш…

Мы уделяем снам слишком большое внимание.

Вещий сон. Дурной сон. Сон в руку. «Дорожная карта» сновидений. Путешествия в мире грез. Проникновение в иные реальности. Астрал, ментал, эфир… За всем этим фейерверком кроется страх — банальный, скучный, как вид из окна на стройплощадку. Когда мы в сознании, когда бодрствуем — мы ясно чувствуем, как привычки, стандарты и нормы огораживают нас защитным кругом.

А во сне?

Во сне к нам могут подкрасться, и мы не услышим. Во сне нас обидят, а мы не успеем защититься. Беззащитность сна, уязвимость сна; доверчивость, которая расшатывает опоры настороженности. Давайте увешаем ее медалями и орденами, нарядим в загадочный костюм, наденем маску с длинными носом и ушами, похожими на нетопырей; придадим страху оригинальности, добавим тайны, как перчику в суп…

Сон любят сравнивать со смертью.

Еще один слой шелухи.

…Впервые в жизни Фаруд Сагзи так долго стрелял из лучевика.