Генри Олди - Ойкумена [трилогия]

Летописец закашлялся: горло не выдержало монолога.

— А если ликвидировать сбой? — спросил Бижан. — Выставить реальную дату…

— Цифры на табло — следствие. Сбой — в ядре. Туда нет доступа.

— Проклятье!

Вскочив, Тумидус от души врезал кулаком по дендропластовой решетке. Легат принялся мерить беседку нервными шагами; спустя минуту остановился возле Авеля, навис хищной птицей.

— И что же нужно от нас этим флуктуациям?! Может, вы и это знаете?

— Я не всеведущ. Мой удел — гипотезы.

— Поделитесь с нами, — ласково предложила Юлия.

В отличие от легата, помпилианка ухитрялась сохранять самообладание. Затраченных на это усилий хватило бы на взлет среднего круиз-лайнера.

— Я, конечно, могу ошибаться, но… Похоже, они ищут способ безопасного выхода из человеческого тела. Безопасного в первую очередь для физического носителя. Самим-то пенетраторам опасность не грозит.

— Флуктуации-гуманисты! — хохотнул Заль. В глазах «йети» заплясали чертики подкрадывающегося безумия. — Исследователи, квазар их волновой матери в…

— Прошу вас не выражаться при детях, — внезапно подал голос Эдам, до того безучастно стоявший в углу. — Иначе я буду вынужден принять меры.

Гитарист поперхнулся и воззрился на голема, как на говорящую статую. Об Эдаме и близнецах, также не проронивших ни звука, кроме двух кратких реплик в начале, все успели забыть.

— Гуманность ни при чем. Если позволить себе чисто человеческую аналогию, они скорее пытаются разработать «скафандр многоразового использования». Сколько материала при этом уйдет в отход, их не волнует. Главное — результат.

— Не думаю, что к ним применимы человеческие…

— Дамы и господа! Гипотезы о целях пенетраторов — это замечательно. Но у нас имеются более насущные проблемы.

— Послушайте, любезный… — легат явно забыл имя собеседника и решил ограничиться «любезным». — Допустим, насчет взлома компьютерных систем тюрьмы вы нас убедили. А взрывная отстыковка корабля? Или атака непосредственно на ЦЭМ?

Авель на минуту задумался.

— Знаете, мне стыдно признаться… В последние годы я стал суеверен. Боюсь сглазить, но, думаю, это может сработать! По крайней мере, физически прорваться к ЦЭМу еще никто не пробовал.

— Вы говорили, у вас есть схемы тюрьмы?

— Да-да, конечно! Вот, пожалуйста…

Над планшетом всплыла мутноватая голосфера. Летописец отрегулировал настройку, сфера раздулась мыльным пузырем-гигантом, перетекла на середину беседки и зависла, как приклеенная. Изображение обрело четкость и глубину. «Шеол» представлял собой сплюснутый шар, опоясанный толстой трубой кольцевого тоннеля. Из «кольца» торчали отростки шлюзов. В целом это напоминало ошейник с шипами, какие носят собаки-волкодавы. Захваченные станцией корабли на схеме отсутствовали.

О'Нейли активировал световой курсор.

— Сейчас мы находимся вот здесь, — яркая стрелочка указала на помещение, расположенное возле поверхности сфероида: оранжерея № 1. — Это камеры: мужской сектор, женский, детский. Помещения охраны: сейчас там никого нет, и они заперты. Ярусом ниже — пищевые оранжереи и синтезаторы. Склады. Реактор… А вот здесь находится ЦЭМ.

Курсор замер в центре станции.

— Большую часть времени он «спит». Работает лишь периферия.

— Ага, вижу… Пробить дорогу к ЦЭМу можно отсюда, — легат без церемоний отломал ветку, на свою беду просунувшуюся в щель решетки, резким движением очистил ее от листьев и ткнул в схему. — Или лучше отсюда. Три переборки и дверь, наверняка заблокированная. А здесь двери нет, и переборок только две. Меньше взрывать придется.

— Думаете, автоматика позволит нам безнаказанно взрывать переборки?

— Плевать! Отправим рабов…

— Зафиксирует масштабную диверсию — даст сигнал бедствия, никуда не денется! Это уж точно будет нештатная ситуация…

— Как бы нас самих раньше времени не зафиксировали!

— А местные? Добрые Братья? Пастушка? Встанут поперек…

— Блондинка? Да кто она вообще такая?!

— Сука.

— Я знаю, что сука… — легат осекся и повернулся к Давиду, подавшему реплику с места. — Слушай, малыш! Почему твой гувернер нам запрещает ругаться при вас, а тебе — разрешает? Что за двойные стандарты?

— Я не ругаюсь, — юный гематр остался холоден. — Я констатирую факт. Мне странно, что офицер ВКС Помпилии не в состоянии отличить суку от кобеля. Пастушка — намод-киноид. Наследственный модификант. У дедушки такой же намод виллу охраняет. Только наш — кобель, и сторожевой. А Пастушка, по-моему, из овчарок. Вероятность: 94,3 %.

— Мальчик прав, — поспешил вмешаться Авель. — На родине она и была пастушкой. Человек и собака в одном лице. Боюсь, теперь собаки в ней больше, чем следовало бы. Генетический сбой, или влияние «Шеола». После катастрофы, когда она ощутила себя пастырем стада… С ней лучше не связываться. Я видел, как она голыми руками…

Летописец дрожал от страха, не в силах продолжать. Жестами он пытался изобразить: что делала Пастушка голыми руками! — и никак не мог остановиться.

— Достаточно.

Голос Юлии хлестнул плетью, превратив О'Нейли в камень.

— Значит, готовиться надо в тайне, а действовать быстро. Приступаем к разработке конкретного плана.

— Чтобы рассчитать мощность зарядов и количество взрывчатки, нам нужно знать толщину переборок, материал, из которого они изготовлены…

Летописец сгенерировал таблицу, повисшую рядом со схемой «Шеола». Трубач перечислял необходимые для расчета параметры, деловито загибая пальцы, и Авель вводил данные в таблицу. К ним присоединились легат с Антонием, и все четверо принялись увлеченно обсуждать предстоящую операцию.

— Дядя Авель! У вас есть статистика по взорванным кораблям-нарушителям?

Близнецы с любопытством разглядывали планшет. Такой старой модели им видеть не приходилось. Маленьких гематров и на свете-то еще не было, когда это казенное имущество вписали в реестр «Шеола».

— У меня все есть. Я ведь летописец, — улыбнулся О'Нейли детям.

— Можно посмотреть?

— Он у вас мультирежимный?

— Смотрите. Эта директория… и эта…

Давид с Джессикой уткнулись в плоский дисплей планшета. Внешний мир перестал для них существовать. Лючано почувствовал себя лишним. Все при деле, один он — не пришей кобыле хвост, как выражался граф Мальцов. Впрочем, нет, не один. Украдкой он покосился на задумавшуюся о чем-то госпожу Руф. А вот пойду, сорву самую красивую розу и преподнесу ей! Юлии приятно будет. Хотя Фионина обидится… Значит, сорву две розы!

Окрыленный, он встал и шагнул к выходу из беседки. По ушам ударил зловещий вой сирены. Забыв о розах, о женщинах, обо всем на свете, Тарталья присел от неожиданности. Если желание подарить дамам цветы вызывает реакцию, похожую на конец света…