Александр Михайловский - Визит «Полярного Лиса»

Самое неприятное положение сложилось у нас с 11-м мехкорпусом генерал-майора Мостовенко, который находится в тридцати двух километрах к северо-западу от нас у разрушенного моста через Щару, рядом с деревней Великая Воля. Вместе с ним из окружения выходит большая часть бывшего моего 6-го казачьего кавкорпуса, прекратившего свое существование после того, как командующий корпусом генерал-майор Никитин* приказал разбиться на мелкие группы и выходить из окружения поодиночке. Чудовищная глупость, происходящая исключительно от неверия в собственные силы.

Примечание авторов:* Есть в судьбе генерала Никитина некоторый непонятный нюанс, точнее, два нюанса…

Во-первых – при попытке прорваться из окружения он был захвачен в плен. Содержался во Владимир-Волынском лагере военнопленных, затем в концлагере в городе Хаммельсбург. Являлся одним из организаторов подпольной борьбы. В январе 1942 года переведён в Нюрнбергскую тюрьму, где в апреле 1942 года был расстрелян за отказ сотрудничать с врагом.

Во-вторых – 23 октября 1942 года по пункту 1«б» статьи 58 УК РСФСР (измена со стороны военного персонала: расстрел с конфискацией имущества) генерал Никитин был заочно осуждён Военной коллегией Верховного Суда СССР и приговорен к расстрелу.

При этом надо учесть, что обычно уголовные дела по 58-й статье против советских генералов, в плену сотрудничавших с врагом, возбуждались уже после Победы, на основании информации из немецких архивов. Тут же все было совсем не так, и посмертное осуждение уже расстрелянного немцами генерала наводит на мысль, что свою 58-1«б» генерал Никитин заработал еще до попадания в плен. Именно поэтому отказ от сотрудничества с оккупантами никак не мог повлиять на суровость приговора и отсутствие его отмены сразу после Победы, когда уже стало известно, что генерал Никитин не сотрудничал с врагом.

Вполне возможно, что он совершил ошибку, которая была хуже преступления, и был бы за нее осужден и расстрелян, даже если бы ему удалось благополучно выйти из того окружения.

На данный момент 11-й мехкорпус в наших масштабах представляет собой достаточно серьезную боевую силу, имеющую в своем составе пятьдесят танков, два десятка бронеавтомобилей, а также артиллерию на механической и конной тяге. Из-за того, что капитальный мост через Щару был разрушен противником, а наведенная через Щару временная переправа оказалась не в состоянии выдержать ничего тяжелее полуторки, генерал-майор Мостовенко решил уничтожить всю технику, вооружение и имущество, которые невозможно переправить через временную переправу, и прорываться дальше на восток налегке. Если это осуществится, то 11-й мехкорпус с полным правом можно будет считать бывшим, так как он утратит возможность хоть как-то влиять на стратегическую обстановку, складывающуюся западнее Минска. Пока нашим делегатам связи удалось всего лишь убедить генерал-майора Мостовенко отложить реализацию своих намерений хотя бы до завтрашнего полудня, но если нам не удастся предъявить соответствующих полномочий, все пойдет по самому плохому сценарию.

13-й мехкорпус и примкнувшие к нему части 49-й и 113-й стрелковых дивизий в настоящий момент находятся в районе Зельвы, отходя в восточном направлении по прикрытой «Защитниками» дороге Белосток-Слоним. В настоящее время был бы целесообразен удар этой группировки в южном направлении по изрядно потрепанной в предыдущих боях 134-й пехотной дивизии противника. Разрыв кольца окружения именно в этом месте позволит вывести из котла большое количество неорганизованных пока советских войск и на какое-то время обеспечит фланг механизированной группы генерала Борзилова. Но для того, чтобы Иван Васильевич смог отдать такой приказ генералу Ахлюстину, тоже требуются особые полномочия*.

Примечания авторов:* Возможно, что в значительной степени причина такого катастрофического разгрома войск Западного фронта заключалась как раз в том, что после того как управление отступающими (точнее, бегущими) войсками утратили и штаб фронта и штабы 10-й и 3-й армий, внутри кольца окружения не нашлось генерала с авторитетом и достаточными полномочиями, который бы сумел остановить безудержный драп на восток (все равно немецкие танковые дивизии быстрее) и произвести пересборку распавшейся группировки с целью организованного выхода из кольца окружения с нанесением противнику наибольшего ущерба.

Генерал Болдин поднял голову от карты и со вздохом сказал:

– Собирайся, Евгений Афанасьевич, через полчаса полетишь в Москву. Время, как говорится, не ждет. Не сумеешь там правильно осветить товарищу Сталину все то, что у нас тут происходит – сожрут нас тут немцы и не подавятся. Товарищ Ватила со своей стороны тоже обещала помочь, чем сможет, но главное зависит только от тебя. Без полномочий командующего зафронтовой группой я тут как тот Архимед без точки опоры. В любой момент любой командир может взять и увести своих людей «на соединение со своими», а на самом деле куда глаза глядят. Приказ Павлова-то еще никто не отменял. Ну да ладно, ты это все знаешь не хуже меня, так что желаю тебе удачи. Товарищ Сталин не выдаст, а Берия не съест.

29 июня 1941 года, поздний вечер , Ивацевичи.

Капитан штурмовой пехоты Ария Таним.

Раньше у меня редко появлялась возможность просто спокойно посидеть и насладиться природой, подумать и помечтать – с головой, свободной от решения боевых задач, когда нет никакой суматохи, ничто не горит и не взрывается, не надо никуда торопиться сломя голову и что-то лихорадочно делать, потому что иначе наступит полный и окончательный пипец. Да, собственно, я о такой возможности блаженного ничегонеделания прежде даже и не задумывалась. Прежде я жила бурной армейской жизнью, вполне довольная собой, своей службой в штурмовой пехоте и родной Империей, которая была для меня матерью, а император – отцом. С полным правом я могла считать, что жизнь моя удалась, потому что далеко не каждая юная воительница способна пройти профориентацию на офицерский чин, а я прошла. Конечно, я чувствовала небольшое отчуждение между нами, боевыми хуман-горскими метисками и основной массой гражданского населения Империи (особенно пеонами), но у всех у нас благодаря государственному воспитанию имелся статус стопроцентно русских, и это отчуждение меня особо не задевало. Тем более что его не было среди тех, кто сражался вместе с нами плечом к плечу. Они-то уж точно знали, чего мы стоим и что на нас можно положиться.

Но теперь, попав на Старую Землю, я почувствовала, что начинаю меняться, как бы ментально приближаясь к тем русским, которые живут на этой земле. Пока что все только начинается, но нам уже предстоит сражаться бок о бок в одной из самых жестоких битв, которые только знала история. С первой же нашей встречи местные бойцы окружили нас заботой и предупредительностью, стараясь избавить от тягот и неприятностей местной жизни. И сколько бы им ни говорили о том, что мы существа закаленные, они все равно относятся к нам так, как привыкли относиться к своим женщинам – с нежностью, заботой и пониманием. Они даже готовы умирать за нас, что совершенно излишне, потому что в полном доспехе с экзоскелетом нас можно убить только из местной пушки. Но хоть этого и не требуется, все равно я им благодарна и начинаю воспринимать их как свою близкую родню. Более того – во мне несколько преждевременно проснулся основной инстинкт и теперь мне хочется заиметь своего мужчину и родить детей. Если рядовые в Империи по большей части довольствовались генными банками, то офицеры замуж выходили почти всегда. Не такие уж мы страшные на вид, как думают некоторые – для некоторой категории мужчин мы кажемся прекрасными или, в крайнем случае, просто великолепными. В глазах местных мужчин это любование великолепием становится чувством, которое подавляет все остальные. Не знаю, происходит ли подобное с остальными нашими девочками, но уверена, что рано или поздно все они будут ощущать то же самое. Говорят, что это так работает зов Земли, нашей общей прародины…