Вячеслав Багров - Звезда Надежды

Джил спал.

Ему снился кошмар.

Он пытался кричать, но губы словно срослись, а язык прирос к небу.

Сдавленный стон, мучительный и задушенный звук, тек из его ноздрей вместе с алой кровью.

Там, в кошмаре, он стоял посреди тротуара — широкого и ярко освещенного заходящим Светилом, мимо по высокой эстакаде, с громким шелестом, рассекая спокойный воздух Зари, неслись вагоны метрограва — округлые, сверкающие розовым и белым.

Прохожие остановились, стояли, задрав головы вверх, слышались возгласы тревоги, быстро переходящей в страх.

Этого не могло быть!

Так не бывает!

Джил смотрел на небо, и там в небе — прозрачно — голубом, появилось и стремительно росло новое, неожиданное Светило, как если вдруг, таинственный волшебник сотворил его мановением своей волшебной руки.

Джил не был собой.

Он смотрел сейчас глазами Джила — младшего, чувствовал его чувствами — детскими, свежими, не затуманенными заботами и всем тем, что сопровождало Джила все годы жизни. Смотрел, и видел то, что видит сейчас его сын.

Новое Светило росло. Оно появилось в небе, как яркая малинового цвета точка.

Звезда.

Он не сразу заметил эту звезду. Сначала Джил — младший услышал чей — то возглас, посмотрел в сторону, откуда пришел звук, и увидел флорианина, стоявшего у витрины цветочного магазина, и указывающего куда — то между небоскребами, туда, где две эстакады, сверкающие седым металлом, пересекали одну над другой, уходили за сплошные, зеркальные стены домов. Флорианин был одет в цветную, с широким воротником, летнюю рубашку и темно — зеленые брюки, которые смешно смотрелись вместе с кремового цвета сандалиями.

Джил — младший улыбнулся — смешной дядя флорианин был похож на артиста.

И только потом он посмотрел туда, куда указывал сейчас «артист» — в небо.

И увидел звезду.

Она росла — быстро набухая, красная, неожиданная, чужая здесь и сейчас. С каждой секундой ее цвет и яркость менялись, от малинового к бледно — красному, а потом желто — белому, яркому, вызывающему. И вот звезда из яркой точки, превратилась в горошину и продолжала расти.

Вместе с ней, рос и шум на улице — люди и флориане, взрослые и дети, мужчины и женщины, уже кричали, кто — то куда — то бежал.

Джил — младший стоял на месте, и мама держала его за левую руку, и он почувствовал, как ее ладонь, почти до боли, сжала его пальцы.

— Мама, что это?

Мама не ответила.

Звезда выросла до размеров яблока. Ее свет уже слепил глаза, играл светлыми бликами на стеклах окон, разгорался сильнее и сильнее…

Кто — то толкнул Джила — младшего и мама схватила сына обеими руками, уберегла его от падения.

— Мама, это космолет?

— Нет.

Джил ворочается во сне, мычит, хочет закричать, но крик вязнет и глохнет в нем. Кровь измазала подбородок и щеки Джила, лежит на подушке красными пятнами. Он корчится, словно от сильной, нестерпимой боли, сучит ногами — белая простыня давно сползла к ногам, ее край свисает до пола.

— М…, м…, ма…, а-а-а-а…

Над письменным столом тускло светит зеленый ночник — маленький шарик в стене, и вся каюта погружена в спокойный, мирный темно — зеленый тон, переходящий в углах в черный.

— У-у-у…, ма-а-а…

— Не смотри, не смотри туда, сыночек! — Мама притянула его к себе, закрыла его голову руками, и он чувствует в ней дрожь и страх.

Голова Джила отворачивается вправо, губы — окровавленные и плотно сжатые, искривлены.

— Не бойся, не бойся!…

Джил — младший не может повернуть голову и посмотреть вверх — мама крепко держит его, прижав к себе. Он видит только узкую щель между ее локтем левой руки и пальцами правой, которые лежат у него на лице, и там, что — то яркое, желто — белое, ослепительное до рези в глазах, заливает окружающий мир яростным, жгучим светом.

Он чувствует растущий сверху жар, и мама присела на асфальт тротуара, и Джил — младший присел вместе с ней — на колени, прижатый к маминой груди, и ее лицо у него над макушкой.

— Сыночек, сын…

И тут его оглушил рев, шквал криков с улицы — гневный, отчаянный, страшный…

Джил закричал и проснулся.

Он сел на кровати, глядя в тускло освещенную стену напротив, широко открытыми глазами, часто дышал, как от долгого бега, руки его тряслись.

Несколько минут — бесконечно долгих, он старался прийти в себя от пережитого только что сна, вернуться в реальность, где все было настоящим и основательным.

— Это сон.

Встав на пол и пройдя в санузел, Джил вернулся в каюту босиком и в трусах — чистым и свежим. Первым делом он взял со стола синюю упаковку таблеток, что дал ему накануне Гуэн Кха, открыл ее и достал блестящую, фольгированную пластину с впаянными в нее тремя рядами таблеток — красных, круглых. Трех не хватало.

Он выпил сразу две, вместо рекомендованной врачом одной таблетки, положил упаковку на стол и подойдя к встроенному в стену шкафу, достал чистый комбинезон. С минуту Джил бесцельно смотрел на скомканную в руках одежду. Дрожи в его руках уже не было.

Круглые часы на стене показывали утро — 07.34.

Подойдя к висевшему на стене круглому зеркалу, он долго всматривался в свое лицо. Нос покраснел и немного распух. В остальном Джил выглядел, как обычно. Только выражение беспокойства в глазах.

Неудивительно.

Пройдет.

— Это всего лишь сон, — проговорил он тихо, глядя в зеркало на движение своих губ: — Надо быть реалистом.

Он постарался улыбнуться — слишком широко, слишком фальшиво.

Через двадцать минут он входил в кают — компанию бодрым шагом, как обычно.

Кают — компания «Стрелы» была просторной, как общественная библиотека: три длинных, накрытых бархатными белыми скатертями стола, располагались друг напротив друга, мягкий желтый свет лился из световых панелей под потолком, у стены справа от входной двери, тянулся до самого угла, где стоял большой горшок с ветвистым растением, книжный шкаф — из красного дерева, моренный и покрытый лаком, он вполне мог сойти за антиквариат. Вдоль салатового цвета стен стояли мягкие кресла, бильярдный стол одиноко притулился рядом с барной стойкой. Иллюминаторов здесь не было. Несколько картин, нарисованных маслом, в массивных золотых рамках, висели на стенах, показывая исторические сюжеты Зари и Флории, их природу. Кают — компаний на крейсере было двадцать две, но первый, малочисленный экипаж «Стрелы» выбрал именно эту.

Сейчас тут были трое — главный инженер «Барьера», двадцатидевятилетняя зарянка Лория Молли — высокая, белокурая женщина, с круглым, розовощеким лицом и курносым носом, одетая в белый комбинезон. Закинув ногу на ногу, она сидела, откинувшись на спинку своего кресла и смотрела на вошедшего Джила из — под длинной, светлой челки. Перед ней стояла белая, фарфоровая чашечка на блюдце. Вторым, кто сидел за столом вместе с ней, был Гуэн Кха. Он пил из увесистой стеклянной кружки и, по — своему обыкновению, был одет в темно — зеленый комбинезон. Он кивком поприветствовал Джила, и снова приложился к кружке.