Вячеслав Багров - Звезда Надежды

Было тихо и спокойно.

Он вел свой корабль уже давно, так давно, что окружающие его звезды, казались ему ровесниками, память отказывалась возвращать ему прошедшее время, только настоящее — бесконечное, застывшее, как студень, сковало все вокруг, устранив будущее.

Эфир звенел, слабо пах жаром далекой звезды, нес в себе шелест радиоволн, вселял покой и уверенность. В этом бесконечном плавании был только покой и цель.

Он шел к цели.

К Морю Забвения.

Гость стоял рядом — облокотившись о тяжелый, железный ящик, в легкой матросской ветровке и широких, потертых штанах, босой, он курил свою большую, алмазную трубку, и выдыхал густой, светящийся розовым светом дым, который тут — же сносило звездным ветром к носу корабля, тащило над сталью палубы и дальше в пустоту, где розовый свет растворялся и таял.

Гость пришел давно. Но позднее рождения звезд, он знал это — наверняка.

Гость — бродяга.

Гость — Летящий.

Гость — старый друг.

Корабль — надежный, подобно железной скале, несется вдаль, рассекал гравитационные волны — высокие, острые. Сейчас он взбирается по волне вверх и он чувствует появившуюся в теле массу, крепче сжимает рукоятки большого, круглого штурвала, всматривается туда, где скользят вниз разноцветные огоньки звезд.

— Что ты слышишь? — Спросил его Гость.

— Сердце. Стук своего сердца. Это значит, что я жив.

Светящийся розовый дым из трубки Гостя, затейливыми узорами витает перед глазами, и маленькие розовые искры вспыхивают и исчезают во тьме.

— Как давно мы здесь?

— Давно. — Гость неопределенно повел своей трубкой: — Но это неважно.

— Да. Уже неважно. Важно, что скоро все кончится.

— Тебе надо отклониться в сторону. Море Забвения, это не то, что тебе нужно.

— А что мне нужно?

— Тебе нужна надежда. А ее у тебя нет.

— Я давно здесь. Этот штурвал, этот фрегат. Я привык идти вперед. Там моя цель.

— Ты не понимаешь. — Гость говорит спокойно, в его голосе звучит участие друга: — Ты не понимаешь. Твоя цель — надежда, а в смерти надежды нет. Там — ничто, там Море Забвения. Отклонись.

— В том шторме, есть моя надежда. Я знаю. Разве можно обрести ее, не дойдя до шторма? Разве можно обрести ее, не пройдя шторм? Ты поможешь мне. Ты мой друг.

— Там смерть.

Гость замолчал. Его лицо непроницаемо.

Он тоже молчит — прислушивается к тому, как шелестит в стальных парусах звездный ветер, смотрит на мертвенные отблески на металле палубы, это оставшееся далеко позади корабля Светило, догоняет его своим бледным светом, напоминает об утраченной гавани.

— Смерть не самое худшее. — Гость снова заговорил: — Ты останешься один, останешься без надежды. Это хуже всего. Я видел много миров, я был во многих гаванях. Я один.

— Я всю свою жизнь один. Мне уже не нужны гавани. Я хочу идти вперед. Не хочу сворачивать.

— Это упрямство. Что ты этим хочешь доказать? Кому? Шторм убьет тебя. Он убьет твою надежду. Все еще может стать лучше. Для тебя.

— В том шторме моя надежда.

— Ты не знаешь, что есть в том шторме, Джил.

Джил.

Он услышал это слово и потом, спустя несколько мгновений понял, что это его имя. Слово, когда — то обозначавшее его, слово из далекого прошлого, где были его дни и события.

Он не помнил о них.

Он не помнил своего имени.

— Меня зовут — Джил.

— Это твое имя.

— Странное имя. Я — Капитан. Я иду вперед.

— У твоего корабля есть имя?

Он чуть помедлил с ответом, сказал:

— Он — Корабль. Мой Корабль. Я его Капитан. У меня есть цель. У каждого должна быть цель. Без цели, я — ничто.

Подъем по волне прекратился, сменившись падением вниз, звезды метнулись вверх — яркие, неправдоподобные, размытая туманность справа, жирным, голубым пятном скрылась из поля зрения, ушла. Он потерял вес, тело словно перестало существовать, а державшие штурвал руки, сильнее сжали шлифованные рукоятки. Здесь всегда было так — вверх по волне, вниз по волне. Он вдыхал окружающий его эфир, и вместе с ним вдыхал запах ожидания и покоя. Стальные паруса фрегата, звонко звенели под налетевшим звездным ветром, прогнулись, напряглись на носу корабля стальные тросы, и там — во тьме метался, из направленного вперед, качающегося на низкой надстройке палубы, яркий свет атомного фонаря. На леерных ограждениях вдоль бортов, заблестели ртутью крошечные капли гелия, впереди по кусу ближе и отчетливее виделись длинные, изогнутые молнии.

Его железный парусник — закованный в броню фрегат, рубит перед собой тонкое пространство, острым, черным носом.

Граница шторма приближалась к нему, а за ней, за дрожащей от вспышек злой зари, дымкой простиралось куда — то в неизвестность, Море Забвения.

Он смотрел перед собой, но видел все вокруг — звезды над головой, Гостя, раскуривающего свою алмазную трубку, и ставшее крошечным Светило — позади корабля. Здесь это было нормальным, здесь не могло быть по — другому.

Корабль падал по волне, уносился в черную бездну.

Вперед.

Вперед.

Туда, где полыхает, волнуется пространство.

Как будто его ждут там, как будто у него нет другого пути.

Гость повернул к нему свое темное лицо, произнес:

— Еще есть возможность изменить судьбу. Ты веришь мне?

— Ты — друг. Друг не может солгать.

— Ты должен мне поверить. И тогда обретешь свою гавань. Я дам тебе новую надежду. Без прошлого.

— Нет. Это не моя надежда.

Сол не спал.

Сол боялся и не хотел спать.

Он сидел один, в погруженной в полумрак кают — компании, за длинным, пустым столом и бессмысленно смотрел на вино в графине. Его тошнило. И еще была боль — ноющая, тупая, она тянула, что — то под его левыми ребрами, не проходила уже давно, изводила, не давала отдохнуть от себя.

Сол ни о чем не думал, он просто сидел и смотрел.

На графин.

В нем, подобно противному вареву, переливались смешанные, назойливые чувства — страх, ожидание и тоска. Иногда он принимался раскачиваться в своем кресле из стороны в сторону, как игрушечный зверек — вправо, влево, минуту, пять, десять… От этих движений ему как будто становилось легче, он словно отвлекал свое тело от боли, а себя от чувств. А еще его мучили судороги лица, ими свело губы и щеки Сола, и растирая их ладонями, он пытался вернуть лицу чувствительность. Иногда это удавалось сделать — судороги ненадолго отступали, чтобы вскоре вернуться, сковать, обезобразить.

Когда он собирался опять приложиться к бокалу с вином, его испугал внезапный и резкий голос бортового компьютера:

— Внимание всему экипажу! Не санкционируемое…

Через несколько секунд Сол выбегал из кают — компании в коридор. Правда бег этот нельзя было назвать бегом — правая нога почти не слушалась и волочилась за ним, как бесчувственная культя, его постоянно заносило вправо и он, ругаясь и срываясь на крик, постоянно пытался выравнять свое направление. У самой лифтовой площадки Сол все — таки не удержался на ногах, попытался опереться о стену, но упал, больно ударившись об пол ладонями и левой коленкой. Желудок Сола скрутило и его вырвало.