Дэвид Брин - Возвышение. Сборник. Книги 1-7

Для большинства своих новых соседей они так и остались всего лишь еще одним индейским племенем. Когда Энди Джексон послал Верховный суд к черту и отправил войска, чтобы занять земли чероки, индейцы внезапно выяснили, что им некуда больше обратиться. И тогда народ Секвойи вынужден был собрать скудный скарб и отправиться Дорогой Плача к новым «индейским территориям» в западных землях Соединенных Штатов Америки. История Дороги Плача – это гимн человеческому мужеству и терпению. Невозможно описать, что пришлось испытать людям из племени чероки на этом скорбном пути. Страдания и горе послужили основой для выразительнейших по силе и глубине литературных памятников. И, кроме того, именно в это время у чероки возникла традиция черпать силу в лишениях, что и поныне остается характерной чертой этого народа.

Изгнание оказалось не последним ударом, обрушившимся на чероки. В Соединенных Штатах разразилась гражданская война. Индейцы также не остались в стороне. И брат стал убивать брата, когда войска Конфедерации столкнулись с отрядами индейцев. Индейцы сражались даже неистовее белых, а уж дисциплина в их рядах всегда была несравненно лучше. Но в то время как мужчины проливали кровь на полях сражений, их дома подверглись новым разорениям. Болезни и бандитские шайки во все времена сопутствовали войнам.

А потом начались новые захваты земель очередными колонистами. За стоицизм племя чероки даже прозвали «американскими евреями». Другие племена не выдержали лишений, не сумели выстоять перед натиском несправедливых ударов судьбы, смирились. Но чероки выжили как самобытный народ, и помогла им в этом традиция во всем полагаться только на себя. Память о Секвойе не умерла. Быть может, из уважения к мужеству индейцев чероки одно из калифорнийских деревьев назвали секвойя. Это самое высокое дерево в мире.

– Но я отклонился от рассказа о безрассудстве чероки, – продолжал Джейкоб. – Гордость помогла им выжить в девятнадцатом веке, веке насилий и грабежей на Американском континенте, выстоять перед равнодушием двадцатого столетия. Но именно гордость не позволила им принять участие в Возмещении двадцать первого века. Чероки отвергли «культурные репарации», предложенные им американским правительством накануне эпохи Бюрократии. Отвергли богатства, которыми власть попросту завалила остальные индейские племена, дабы успокоить слишком чувствительную совесть просвещенного и образованного американского общества.

Индейцы чероки отказались участвовать в создании культурных центров и изучать там танцы и ритуалы предков. Многие индейцы занимались тем, что возрождали доколумбовы орудия труда, «устанавливая контакт со своим прошлым». Чероки же решили создать собственный, ни на что не похожий вариант американской культуры двадцать первого века. Заразив своим энтузиазмом племя могавков и отдельных индейцев из других племен, чероки занялись собственным «Возмещением», начав с того, что половину своих доходов вложили в Лигу энергетических спутников. Теперь их гордость сублимировалась в строительство городов в открытом космосе. Примерно так же, как некогда она заставила их возвести величайшие города Америки. Чероки отказались от богатства в обмен на свою долю неба. Но на этом история не заканчивается. Чероки еще раз пришлось заплатить за свою гордость. Когда Бюрократия начала политику всеобщего подавления. Лига спутников восстала. Блестящие молодые люди, истинный цвет человечества, шли на смерть бок о бок со своими космическими братьями. Построенные в космосе города были уничтожены. Тем же, кто выжил, разрешили остаться на орбите только потому, что кто-то должен был научить людей Бюрократии обращению со сложным оборудованием. Но война шла не только в космосе. Многие индейцы чероки приняли участие в Конституционном мятеже. Они оказались единственным индейским племенем, подвергшимся гонениям властей. Вторая Дорога Плача была не менее печальна, чем первая. Однако на этот раз у чероки были товарищи по несчастью.

Но вот наступила эпоха подлинной Бюрократии. Гегемония больше заботилась о повышении производительности, чем о мщении противникам Лигу спутников восстановили, правда, под строгим контролем, и в колониях О'Нила расцвела новая культура.

Представителей чероки и поныне можно встретить на Земле, в то время как большинство индейских племен либо бесследно растворились в современной космополитической культуре, либо ведут жизнь музейных экспонатов. Чероки же все еще пытаются жить самостоятельно. Они так и не усвоили уроков судьбы. Последняя их безумная затея – совместный с вьетнамцами и курдами проект по окультуриванию Венеры. Но все это, конечно же, лишь очередное нелепое прожектерство.

Впрочем, современная история племени чероки уже не имеет никакого отношения к этому рассказу. Если бы Секвойя и его народ полностью переняли образ жизни белого человека, то им удалось бы выжить и даже занять определенное место в европейской культуре, заплатив, правда, за это полной ассимиляцией. Если бы чероки встали на путь упорного сопротивления, подобно большинству индейских племен, то после бесчисленных страданий их ждала бы в конце концов участь пыльных музейных экспонатов. Но чероки попытались найти третий путь, они вознамерились соединить преимущества западной цивилизации и собственное культурное своеобразие. Это племя оказалось весьма упорным в своих экспериментах. В течение шестисот лет его перемалывало, как в жерновах. На долю чероки выпало куда больше страданий, чем на долю любого другого индейского народа.

– Мораль этой истории очевидна, – заключил Джейкоб. – Мы, люди, стоим сейчас перед выбором, сходным с тем, что был предложен в свое время индейцам чероки: либо до конца воротить нос, либо полностью раствориться в древней галактической культуре. Так что всякому, кто решит выбрать особый путь, я советую вспомнить историю этого индейского племени. Его путь был долог, и, быть может, он еще не кончен.

Джейкоб закончил рассказ. Все молчали. Никто не спешил заговорить. Кулла неподвижным взглядом уставился куда-то в пространство Милдред Мартин, нахмурив брови, пристально разглядывала стол. Около кофейного аппарата по-прежнему маячил Дубровский. Казалось, он едва сдерживает смех. Возможно, это убежденный сторонник Лиги, ведь космос буквально кишит ими. Джейкоб от души надеялся, что Дубровскому удастся сдержаться. Риск и без того был слишком велик. У него пересохло в горле – то ли от длительного монолога, то ли от волнения. Он залпом выпил остатки апельсинового сока.

Наконец Буббакуб взмахнул короткими лапами и привстал. Мгновение он молча рассматривал Джейкоба.