Дэвид Брин - Возвышение. Сборник. Книги 1-7

Асксу в своих исследованиях не удалось прийти к окончательному заключению, однако я/мы отыскал мучительные намеки.

Похоже, что фундаментальным необходимым ингредиентом является совесть.

Да, мои кольца?

Что ж, очень хорошо. Второе кольцо мысли переубедило большинство.

Мы/я снова обратимся к раскаленно-ужасному восковому следу недавних воспоминаний.

Блестящие конусы смотрели на смущенных зрителей, толпившихся на искалеченной поляне. С высокого балкона в огромном борту корабля-горы полированные груды жирных ко леи роскошно капали, разглядывая толпившихся внизу дикарей — нас, ошеломленных членов шести изгнанных рас.

Меняющиеся цвета пробегали по их пухлым торам — следы быстрых споров. Даже на таком большом расстоянии я/мы чувствовал противоречия, разделяющие великих джофуров. Они спорили. Решали нашу судьбу.

Наши капающие мысли-потоки застывают, события прерываются.

Уже близко.

Мы очень близки к самым последним событиям. К настоящему.

Вы чувствуете его, мои кольца? Тот момент, когда наши великие родичи перестали спорить, что делать с нами? Среди этого злобного спора неожиданно возникла убедительная решимость. Командующий, могучие кольца, чья власть является верховной, уверенно принял решение.

Какая уверенность! Какая решимость! Она обрушилась на нас даже на расстоянии в шесть полетов стрелы.

И тут из могучего дредноута полилось нечто иное.

Лезвия адского пламени.

Ему никогда особенно не нравились дыры. А эта одновременно пугала и интриговала Эмерсона.

Странное путешествие, поездка в деревянном фургоне, в который запряжена четверка лошадей; фургон со скрипом движется по проходу с пятнистыми стенами, который кажется бесконечно растянувшимися внутренностями. Единственное освещение исходит от слабо светящейся полоски. Полоска исчезает в обоих направлениях, впереди и сзади.

Эта раздвоенность кажется поучительной. После прохода в отверстие на укромной лесной поляне время потеряло определенность: прошлое неясно, будущее тоже. Как вся его жизнь после того, как он вернулся в сознание в этом варварском мире, с дырой в голове и с миллионами темных промежутков там, где должны быть воспоминания.

Эмерсон чувствует, как это место вызывает в глубине его искалеченного мозга какие-то ассоциации. Корреляции, которые вопят и воют за преградами его амнезии. Страшные воспоминания держатся на самом пороге восприятия. Тревожные картины жалкого бормочущего ужаса, которые жалят и хлещут, когда он пытается их уловить.

Как будто кто-то охраняет их.

Странно, но это не заставляет его отказаться от попыток проникнуть за преграды. Он слишком много времени провел в обществе боли, чтобы бояться ее. Знакомый с ее причудами и обычаями, Эмерсон считает, что теперь знает боль так же хорошо, как себя самого.

Даже лучше.

Как добыча, которая устала спасаться бегством, поворачивается и выслеживает преследователя, Эмерсон идет по запаху страха, ищет его источник.

Но остальные не разделяют его чувства. Хотя лошади тяжело дышат, а их копыта стучат, все звуки в туннеле кажутся приглушенными, почти подобными смерти. Остальные путники нервно ежатся на узких сиденьях, их дыхание паром вырывается в холодный воздух.

Взрывник Курт кажется немного менее удивленным, чем Сара и Дединджер. Старик как будто подозревал наличие подземного прохода. Но и он продолжает посматривать в разные стороны, словно пытается уловить страшные движения в окружающей тени. Даже проводницы, молчаливые женщины-всадницы, кажутся неспокойными. Должно быть, они уже бывали здесь. Но Эмерсон видит, что туннель им не нравится.

Туннель.

Он произносит это слово, гордо добавляя его к списку возвращенных существительных.

Туннель.

Некогда этот термин означал для него нечто большее, чем дыра в земле. Тогда его делом была настройка могучих машин, которые позволяют летать в черных глубинах космоса. Тогда это слово означало…

Но другие слова не приходят в голову. Даже образы не даются, хотя, как ни странно, уравнения потоком льются из того участка мозга, который поражен меньше центра речи. Уравнения, объясняющие туннель, объясняющие абстрактным, стерильным образом. Это нечто вроде многомерной трубы, которая проходит через предательские мели гиперпространства. Но, к сожалению, формулы не позволяют вернуть к жизни воспоминания.

В них нет предательского следа страха.

Невредимым остается и его никогда не обманывающее ощущение направления. Эмерсон знает, что туннель с гладкими стенами должен пройти под рекой, но вода не просачивается. Туннель — удивительное создание галактической технологии, построенное так, чтобы выдержать века и эпохи — пока не наступит время демонтажа.

На этой планете такое время давно наступило. И, когда Джиджо была объявлена невозделанной, это место должно было исчезнуть вместе с большими городами. Но кто-то недосмотрел, и машины — огромные разрушители, — и живые ядовитые озера сюда не пришли.

И вот теперь отчаявшиеся изгнанники пользуются этим туннелем, чтобы избежать взглядов с враждебного неба, неожиданно заполнившегося кораблями.

Деталей он по-прежнему не помнил, однако Эмерсон уже знал, что когда-то летел в космическом корабле вместе с Джиллиан, Ханнесом, Тш'т и экипажем «Стремительного».

Боль, которую сопровождало мгновенное мелькание лиц после каждого имени, заставила его хмыкнуть и закрыть глаза. Лица, по которым Эмерсон тоскует и отчаянно надеется никогда не увидеть вновь. Он знает, что каким-то образом принес себя в жертву, чтобы помочь остальным улететь.

Удался ли его план? Улетел ли «Стремительный» от этих страшных дредноутов? Или он страдал зря?

Его спутники дышат тяжело и потеют. Затхлый воздух действует на них, но для Эмерсона это всего лишь другая атмосфера. За долгие годы он дышал в разных типах атмосферы. По крайней мере здесь легкие получают кислород.

В отличие от ветров на зеленой-зеленой планете, где теплый день убьет вас, если откажет шлем.

Теперь он вспоминает, что его шлем действительно отказал — и в самое неподходящее время, когда он перебирался через путаницу сосущей полурастительности, отчаянно бежал к…

Громко вскрикнули Сара и Прити, разорвав нить его мысли и заставив посмотреть, что случилось.

На большой скорости фургон неожиданно въехал в расширившийся туннель, словно в желудок, где змея переваривает еду. Пятнистые стены исчезли в глубокой тени, и в этой тени стали смутно видны десятки громоздких предметов — трубообразные экипажи, изъеденные временем. Некоторые были погребены под каменными осыпями. Груда камней преграждала противоположный выход из подземного помещения.