Стивен Бакстер - Бесконечный Космос [litres]

– Резвятся на тренировочной палубе. Это огромная игровая сотню футов длиной. Пускай выпустят пар и опять побудут молодыми. А теперь, если позволите, мне нужно надрать еще одну задницу…

Она взяла свой кофе и ушла.

Спустя некоторое время Джошуа произнес:

– Чувствую, скоро будет первый переход.

– Еще бы, – ответил Лобсанг.

– Ух, – отозвался тролль.

Джошуа поднял искусственную руку.

– Три, два, один…

Мыслитель исчез, словно какой-то космический волшебник сдернул скатерть.

Открылся ландшафт Запада-3141591. Джошуа увидел реку, холмы, покрытые лесом, в которых преобладал какой-то вид папоротника, и зеленые просеки, где росло что-то не очень похожее на траву. Ниже по реке медленно двигалось стадо каких-то больших травоядных. Это был соседний мир, типичный представитель безымянной группы миров. Но, глядя прямо под твен, Джошуа увидел кучи снаряжения и два ряда палаток. Он предположил, что этот последовательный мир использовался как склад для базы Малый Цинциннати, точно так же, как Ближние Земли вокруг Базовой в первое время после Дня перехода.

Еще один переход, склад исчез, а земля была покрыта немного другой растительностью, другими лесами и лугами. Корабль перешел снова и снова. Зелень начала размываться, река мелькала в различных руслах, как извивающаяся змея. Переходы следовали все быстрее и быстрее. От мельтешения миров у Джошуа закружилась голова. Солнце сменялось облаками, дождем и опять солнцем. Но когда скорость переходов преодолела определенный барьер, Джошуа перестал ощущать отдельные скачки, и за пределами успокоительной надежности самого твена мир размазался. Основные очертания ландшафта выдерживались – холмы, речная долина, – но жизнь превратилась в серо-зеленый туман, река – в размытую ленту, а небо вокруг солнца, положение которого было постоянным во всех мирах Долгой Земли, превратилось в бледный серебристо-серый купол.

Перемещаясь через бессчетные миры, Джошуа Валиенте чувствовал себя дома.

После Дыры твен, прежде чем достичь Ближних Земель, сделал еще одну неожиданную остановку: на Западе-3141. В мире, разрушенном сверхновой.

Где большой тролль Санчо захотел сойти с твена.

У него по-прежнему был троллий зов, и он печально сказал Джошуа:

– Песня плохая здесь плохая. Тролли мертвы, детеныши мертвы. Забыто забыто.

– А, у троллей здесь трудности, и твоя задача помочь им помнить, кто они такие…

Тролль посмотрел прямо в глаза Джошуа. Вглядываясь в эволюционную пропасть глубиной в миллионы лет, Джошуа чувствовал, будто смотрит в кривое зеркало.

– Мэтт. Род, – сказал Санчо и похлопал себя по голове. – Не забыть. Никогда.

Затем, подхватив троллий зов, он как орангутан выкатился через открытую дверь и исчез.

Лобсанг стоял вместе с Джошуа у обсервационного окна, попивая новую порцию военно-морского кофе. Серебристое спасательное одеяло тролля кучей лежало на столе.

– Без него словно чего-то не хватает, – заметил Джошуа.

– Да.

– Хотя воздух свежее.

– Смотри, какое зрелище это небо, – пробормотал Лобсанг. – Злое, грозное.

– Стейнман. – Джошуа уставился на него, пытаясь припомнить название трека. Когда-то он знал наизусть все стихи этого человека.

Лобсанг в ответ только смотрел на него.

Джошуа давно знал Лобсанга. Тот ничего не говорит просто так.

– Пытаешься мне что-то сказать, аниматронная задница? Что-то про Агнес? Род говорил, что Агнес умерла, что это ее выбор… Что ты натворил, Лобсанг?

– Прости, Джошуа. Я не мог позволить ей уйти. Не всей. Я слишком сильно в ней нуждаюсь. Я решился воссоздать в себе ее сущность и убеждения…

– Ты говоришь о новом воплощении, еще одном теле робота?

– Вовсе нет. Она совершенно определенно мертва. Но все, чем она была, я встроил в себя. Она не находится где-нибудь в бутылке. Но она в центре моего разума, неизменная, навсегда заветная.

Джошуа подумал.

– Что ж, точно так же она и во мне. Но для этого мне не понадобились никакие искусственные загрузки.

Лобсанг с горечью посмотрел на него.

– Тогда я тебе завидую.

Они немного посидели молча, держа в ладонях кружки с кофе.

– Что будешь делать дальше, Лобсанг?

Тот пожал плечами.

– Может, уйду из этого ожерелья миров. Хочу посмотреть, что это будет за «Галактический клуб». Стремления или мечты. Может, такие долгоживущие искусственные создания, как я, больше подходят к галактическим масштабам пространства и времени, чем люди. Но я не собираюсь отказываться от своей человечности.

Джошуа усмехнулся.

– И ты сделаешь резервную копию. У тебя всегда есть резервная копия.

– Конечно, ты прав. И я возьму с собой Агнес, куда бы ни направился. Мы будем вместе в облаке Оорта.

Джошуа почудился стон Агнес над этой старой шуткой.

– Знаешь, я часто беру Агнес покататься на ее «Харлее». Я как могу ухаживаю за ним. Он стоит в гараже – разумеется, на Базовой, в Нью-Мексико. Со всем этим железом нельзя перейти. Я забочусь о нем не хуже тебя, Джошуа: он стоит не на голой земле, шины накачаны, топливо слито из бака, все смазано. И там…

– Да?

– И там тоже все идет как надо. Все ремонтируется. Между прочим, сочувствие и сотрудничество – добрые буддистские принципы. Чинить поврежденные создания так, чтобы это могло воспитывать жизнь и разум, вечно – возможно, даже после конца времен. Я могу это понять. Ты же знаешь, что когда-то, когда я жил в Лхасе, я был мастером по ремонту мотоциклов. В каком-то смысле я им всегда был и являюсь до сих пор. Я ремонтирую.

– Лобсанг, нет выше призвания.

– Да, хотя, прежде чем я уйду, я должен выполнить еще одну приятную обязанность…

Лобсанг улыбнулся, и у Джошуа возникло внезапное острое и теплое ощущение Агнес, которая тоже улыбается за искусственным лицом.

Нельсон Азикиве наблюдал за тем, как пастух Кен схватил беременную овцу и взвалил на плечо.

Для Нельсона это была поразительная демонстрация силы: овцы Кена вовсе не пушинки. Но, как он помнил, Старый Кен тоже не был слабаком. Старый Кен, который первым построил ферму на английском Западе-1 всего в одном переходе от старинного прихода Нельсона Святого Иоанна-на-Водах на Базовой Земле. Старый Кен, который всю жизнь был Кеном, завещал все имущество Молодому Кену, который после смерти отца стал Кеном. Все идет своим чередом.

И вот Кен – Молодой Кен – направился к живой изгороди, сделал очередной переход и исчез.

Нельсон медлил, со вздохом подумав, что для него каждый переход как наказание. Но после завтрака прошло уже немало времени. Он положил палец на переключатель лежащего в кармане переходника и прижал ко рту носовой платок…

Когда он немного пришел в себя, то первое, что заметил в этой Англии в двух переходах от дома, – это остатки леса за каменной стеной, окружающей недавно расчищенное поле Кена. Большие деревья, старые деревья, гиганты.