Михаил Самарский - Зов памяти [litres]

– М-да, – тяжело вздохнул профессор. – Этого я ожидал меньше всего.

– Я подозревал, – сказал Яр, – но не хотелось в это верить. Теперь я понимаю, почему нет совершенно никакой связи, а мой анализатор памяти превратился просто в большую библиотеку.

– Скажите же и нам в конце концов, что произошло? – не выдержала Мария. – Не молчите.

Что случилось?

– Это не наше небо! – ответил кратко Кирилл Андреевич.

– В смысле? – раскрыла рот Мария. – Мы в южном полушарии?

– Нет, Ма, – вмешался Яр, – профессор имеет в виду, что это не земное небо.

– Ничего не понимаю, – с ужасом произнесла Мария.

– Маша, дорогая, туроператор тебя обманул, – грустно пошутил Кирилл Андреевич. – Мы на другой планете!

– И к тому же эта планета находится не в нашей Солнечной системе, – грустно добавил Яр.

– Час от часу не легче, – пробормотал Леха и сел на траву у входа в пещеру, запрокинув голову. – Ну вообще-то смотрится красиво! Хотя я и не астроном, в планетариях не бывал, но даже я вижу, что небо не наше. И, кстати, это еще что за чудо, почему две луны? Ученые, такое может быть?

– Да хоть десять, – ответил Яр. – У Марса, например, два естественных спутника, а у Юпитера и Сатурна их за шестьдесят. Спутников может быть сколько угодно. В этом-то как раз удивительного ничего нет. А вот то, как мы сюда попали… Кто доставил нас сюда?

– Меня больше интересует, зачем, – сказал Москворецкий. – Ох, чую все это неспроста. Прямо мистика какая-то.

– Неужели могут быть такие совпадения? – вдруг воскликнула Мария. – Посмотрите, все, как у нас на Земле. Трава, птицы, деревья, животные…

– Это где же ты, красавица, на Земле встречала четырехглазых рыб и оленей? – язвительно спросил Леха. – Здесь одно нормальное животное – это наша Аврора и ее котята. Остальные – сплошные уроды, у меня уже от них изжога образовалась.

– Ага, – ехидно произнесла Мария, – я вижу, как ты окорочка от уродливых уточек мечешь.

– Молчи, Машка, – махнул рукой Алексей, – без тебя тошно. Ты хоть понимаешь, что мы здесь теперь навсегда? Скажи честно, может, ты путевку на другую планету покупала?

– Алексей, – вмешался Кирилл Андреевич, – вы забыли? Единственной уважительной причиной, по которой человек может сдаться, является его смерть. До тех пор, пока мы живы, мы будем бороться и пытаться изменить наше положение к лучшему.

– Все это теория, профессор, – вздохнул Леха. – Красивые слова. Теперь-то мы все понимаем, что все кончено. Добраться с какого-нибудь необитаемого острова к людям – это хоть и сложно, но реально, из джунглей выбраться тоже можно. Даже упав с корабля в океан, люди спасались. А тут другая система, другая планета, две луны вон, – кивнул на небо Леха, – какие-то цветные, как елочные игрушки. Ну, какое тут положение к лучшему?

– Не раскисай, мужик, – подсел Кирилл Андреевич к Алексею, – какой ты пример подаешь подрастающему поколению?

– «Подрастающее поколение», – передразнил Алексей профессора. – Точно вы сказали! Найдут нас когда-нибудь наши потомки в этой пещере и скажут: вот так начиналась жизнь на нашей планете, мол, наши предки-дикари рисовали животных и лук со стрелами для удачной охоты. Надоело мне все это!

– Ты знаешь, Леш, – похлопал по плечу Москворецкого Кирилл Андреевич, – очень часто человек, желая сдаться обстоятельствам, находится в одном шаге от решения проблемы или даже на миллиметр от успеха.

– Кирилл Андреевич, – откашлявшись в кулак, сказал Леха, – ну что вы меня, как барышню, успокаиваете? Я вас понимаю, вам всех нужно подбадривать, создавать обстановку всеобщей надежды, но сами-то вы понимаете, что у нас сегодня на небе картина Репина «Приплыли».

Кирилл Андреевич рассмеялся и сказал:

– Вот видишь, ты сам же себя и опровергаешь. – Чем это? – удивился Леха. – А тем, что у Репина такой картины отродясь не было.

– Как же не было? – не поверил Леха. – Сколько живу, столько и слышу эту поговорку.

А вы впервые услышали, что ли?

– Нет, не впервые, – помотал головой профессор, – тоже часто слышу… то есть слышал.

Но повторяю: у Репина такой картины нет.

– Тогда откуда такое выражение?

– Если интересно, могу рассказать, – улыбнулся профессор.

– Да-да, конечно, самое время поговорить о живописи, – улыбнулся Леха. – Вот чем мне нравится русский человек, так это тем, что находит подходящие темы для разговоров в самом неожиданном месте и в самое неожиданное время. А чего? Живем в пещере, узнаем, что не просто в пещере, а на какой-то совсем другой планете, скорее всего, за миллионы километров от родной матушки-Земли, а мы спорим о картинах. Но это я так, брюзжу, – махнул рукой Москворецкий. – Давай рассказывай, все-таки интересно.

– Так вот, – начал профессор, – эта фраза, ты и сам сейчас это подтвердил, уже стала частью фольклора. А между тем Илья Ефимович такого полотна не создавал. Хотя картина, породившая поговорку, действительно существует, но ее автор – Лев Григорьевич Соловьев. Называлась она «Монахи. («Не туда заехали»)». Картина выставлялась в Сумском художественном музее рядом с работами Ильи Репина. Вот как раз это соседство и породило путаницу. Сюжет картины простой: женщины устроили купание в реке, кто-то только собирается купаться, а кто-то уже во всей красе в воде. А в центре картины – оцепеневшие монахи в лодке, которую течение прибило к берегу как раз в том месте, где купались женщины. Монахи, растерявшись, застыли с веслами в руках, не зная, что и делать. А старый пастырь улыбается и словно говорит: «Ну вот и приплыли!» И вот эта якобы произнесенная стариком фраза и стала народной поговоркой. Вот она – сила искусства: представляешь, как художник сумел передать удивление, эмоции, растерянность участников встречи?

– В нашем случае, профессор, название картины Соловьева подходит даже больше, – язвительно произнес Москворецкий. – Вот уж точно так точно: «Не туда заехали»…

– В нашем случае, Алексей, тогда уж будем откровенны, заехали не туда и не тогда, – пошутил Кирилл Андреевич. – Наше прошлое далеко, его уже не вернуть.

– Мне кажется, мы оказались здесь неслучайно, – грустно сказал Алексей. – Но, конечно, мы никогда об этом не узнаем. Эх, вернуться бы домой хотя бы на денек-другой, да не просто на то место, где уснул, а в то время, где жил…

– Ты знаешь, Алексей, люди на Земле всегда мечтали и без всего этого, – перебил профессор и вскинул руки к небу, – вернуться в прошлое, чтобы исправить свои ошибки. Память не дает нам покоя.

– Нет-нет, Андреич, я сейчас о другом! Честное слово! Да, я хочу вернуться в прошлое, но не для того, чтобы исправить свои ошибки. Я просто хочу обнять всех тех, кого сейчас со мной нет, и сказать каждому из них всего лишь одно слово: