Мишель Демют - Повести и рассказы

— Интересно, всегда ли просыпающаяся через небольшие промежутки времени жизнь одна и та же?

— Скорее всего, нет. Мюрелки задумался.

— Впрочем, это неважно, — пробормотал он. — Главное, что Контрольная служба не захотела поверить, что я не убивал Люша…

— Теперь поверит. Кроме того, чтобы не повторялись подобные трагедии, службе придется сделать соответствующие выводы.

Навигатор уставился на картографа-инквизитора.

— Скажите, — медленно произнес он, — эта жизнь, которая то появляется, то погибает… Может ли случиться так, что однажды она уцелеет?

— Для этого, — ответил Торазо, — нужно, чтобы солнце PP-Лиры осталось в состоянии наибольшей светимости достаточно продолжительное время.

Мюрелки промолчал. Казалось, его охватило странное оцепенение.

Он уставился в окно остекленевшим взглядом и перестал реагировать на слова инспектора. Он не пошевелился даже тогда, когда тот ушел, попрощавшись и пожелав навигатору быстрейшего выздоровления.

Торазо передал свой рапорт Генеральному Штабу, а тот, в свою очередь, отправил его в Центр, на Землю. Потребовалось не больше месяца на то, чтобы выработать особое положение о планетных системах с цефеидами в качестве центрального светила. Согласно этому положению, всем кораблям запрещалось приближаться к звездам подобного типа; в окрестностях всех известных на данный момент цефеид были размещены радиомаяки, преграждавшие доступ к ним.

Однажды Торазо, находившийся на борту патрульного крейсера «Патрик-1», увидел мигающий огонек на одном из контрольных экранов. Он тут же вызвал пункт управления капитана.

— Придется отправиться к PP-Лиры, — проворчал тот. — Чей-то корабль пытается прорваться к звезде.

На протяжении трех суток «Патрик-1» набирал скорость, устремляясь для перехвата нарушителя к цефеиде. За это время она ни разу не вспыхнула, чтобы затмить своим светом все окрестные звезды.

Следя за нарушителем через иллюминатор, Торазо вспомнил о Мюрелки и его несчастном спутнике Люше. В его душе зародилось неясное подозрение, и он бросился к корабельным архивам, постоянно связанным с архивами Центральной базы, и на несколько часов закопался в них. Вскоре он выяснил, что Мюрелки, быстро поправившись, улетел с Шелдрона, чтобы продолжить уже в одиночку тяжелый труд изыскателя. В электронной памяти машины было зарегистрировано и то, что во время коротких посадок на Ахернаре-Ш и Люгдране-IX Мюрелки говорил что-то очень странное о космических богах и, кажется, даже сравнивал себя с ними.

Подозрения Торазо сначала перешли в уверенность, затем сменились страхом. Кинувшись к иллюминатору, он напряженно следил, как за толстым броневым стеклом быстро растет охристый полумесяц восьмой планеты PP-Лиры. Справа от зловещего серпа микроскопической искоркой поблескивал корабль-нарушитель. Он обогнул планету и сейчас направлялся в сторону центрального светила системы, заметно увеличивая скорость.

С тревожно бьющимся сердцем агент Службы космографии поспешил в рубку управления. Через несколько минут послышался голос. Это был Мюрелки.

— Приветствую вас, бдительные патрульные. На этот раз вы немного опоздали.

Торазо вышел на связь:

— Мюрелки! Мюрелки! Это я, Торазо! Помните Шелдрон? И наш разговор в больнице?

В ответ раздался смешок:

— Какая счастливая случайность, господин инквизитор! Что ж, мне остается только поблагодарить вас…

— Что вы здесь делаете, Мюрелки?

— Я не Мюрелки! Точнее, уже не Мюрелки. Вы говорите с только что родившимся космическим божеством.

— Не говорите глупостей! Немедленно прекратите движение!

— О нет, господин инквизитор. Мой корабль не остановится, пока я не доберусь до светила.

— Мюрелки! Нет! Неужели вы собираетесь…

— Я собираюсь нырнуть в этот газовый шарик, который вы называете светилом PP-Лиры, господин инспектор, нырнуть вместе со своим кораблем и грузом в его трюмах. Возможно, вам будет интересно узнать, что я погрузил на корабль? Там много любопытного — например, богатая урановая руда, отработанное ядерное топливо… А помните ли вы, что сказали тогда, на Шелдроне? Вы сказали, что если светимость цефеиды останется на максимальном уровне, то жизнь на планетах системы может сохраниться, не переходя в фазу сна.

Торазо не смог ответить.

Ему казалось, что стенки каюты сдвинулись, сжав его тело в стальных тисках.

— Теперь вы понимаете мой замысел? — продолжал Мюрелки. — Мой корабль с его грузом радиоактивных материалов послужит своего рода спусковым механизмом для цепной реакции на солнце. Оно вспыхнет как всегда, но на этот раз не погаснет, и жизнь на планете не только сохранится, но и будет развиваться.

— Мюрелки! В Галактике и так хватает планет, богатых жизнью! И совсем не нужно быть богом, чтобы сделать то, что вы задумали!

Торазо отключил микрофон и обратился к капитану:

— Мы можем перехватить его?

— Нет, он успеет раньше добраться до светила.

— А если попытаться остановить его ракетой?

— У нас на борту нет субсветовых ракет.

Торазо понурил голову. Из динамика раздался звенящий от напряжения голос Мюрелки:

— Прощайте! Надеюсь, вы останетесь понаблюдать за спектаклем, господин инквизитор?

— Мюрелки! Мюрелки, вернитесь! Вы сошли с ума! Поймите, вы больны, но если вы вернетесь, мы вылечим вас…

Вместо ответа послышался негромкий смех, в котором одновременно прозвучали растерянность и злорадство. Передача прекратилась. Торазо судорожно защелкал тумблерами.

— Бесполезно, — проворчал капитан, — он уже отключился.

— Что мы можем сделать?

— Повернуть назад, и чем быстрее, тем лучше. Когда он врежется в солнце, зрелище будет не для слабонервных.

«Патрик-1» описал крутую дугу и рванулся в сторону от цефеиды.

Торазо прилип к иллюминатору, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в его окантовку. За толстым стеклом беззвучно переливалось бездонное черное пространство, усеянное пылающими точками звезд.

Внезапно чудовищная вспышка охватила весь космос. На месте PP-Лиры быстро вспухал гигантский ослепительно голубой шар, очаг вырвавшейся на свободу бешеной энергии.

— Выдвинуть защитные панели! — закричал капитан.

Торазо попросил вывести на обзорный экран увеличенное изображение поверхности восьмой планеты.

— Смотрите! — потрясенно выдохнул капитан.

Едва свет центральной звезды достиг желтовато-охристой поверхности планеты, как на ней все ожило.

Пятна нечетких очертаний шевелились, расползались, сливались в один сплошной покров; вверх устремились гигантские колонны, судорожно изгибавшиеся, переплетавшиеся, создававшие фантастические дворцы, которые тут же рушились и снова воздвигались; в считанные минуты вокруг планеты образовалась шевелящаяся оболочка из нагроможденных друг на друга фантастических образований.