Ларри Нивен - Рассказы. Часть 1

Меня тут же засекли. Двигаясь зигзагом, я обогнул огороженный теннисный корт и помчался к входной двери в фасадной части здания. По обе стороны от входа были окна на высоте в рост человека. Взбежав по ступенькам, я с размаху обрушил свой гиро на одно из окон и с грохотом выбил почти все стёкла в нём, после чего одним прыжком слетел вниз и скрылся среди кустов, росших вдоль центральной аллеи.

Когда события разворачиваются с такой быстротой, приходится домысливать те пробелы, что возникают между тем, что видишь и чего не успел увидеть. Все три вооружённых охранника быстро взбежали вверх по ступенькам и бросились в переднюю дверь, крича во всю силу своих лёгких.

Я двинулся вдоль боковой стенки дома, рассчитывая найти другое окно.

Кто-то, должен быть, всё-таки догадаться, что я никак не мог бы пролезть внутрь через осколки стекла, что ещё торчали в оконной раме. Он, наверное, переорал всех остальных: я услышал, что охота возобновилась. Я забрался по стене и нашёл небольшой выступ снаружи под неосвещённым окном на втором этаже. Не производя большого шума, мне удалось проникнуть в здание через это окно.

Впервые за всю эту безумную ночь я ясно осознал своё положение. Мне почти ничего не было известно о внутренней планировке дома, и я ни малейшего представления не имел, где нахожусь в настоящее время. Но, по крайней мере, мне были теперь известны правила игры. Фактор неопределённости — этот марсианин, «Бог из машины» — больше не фигурировал.

А правила игры были таковы: кто бы меня ни увидел, убьёт при первой же возможности. И сегодня ночью больше уже не будет рядом со мною никаких добросердечных самаритян, никаких благожелателей, которые могли бы прийти мне на помощь. Меня больше не тяготит проблема нравственного выбора. Никто уже не станет предлагать мне сверхъестественную помощь, требуя взамен мою душу или что-нибудь ещё. Всё, что от меня требовалось теперь — это стараться как можно дольше оставаться в живых.

А вот случайный прохожий погиб!

Спальня оказалась пустой. Вот дверь в ванную, дверь встроенного шкафа. Из-под третьей двери просачивался жёлтый свет. Выбора у меня не было. Я вытащил гиро и потихоньку отворил третью дверь.

Над спинкой большого кресла дёрнулось лицо сидевшего в нём человека, обернувшись ко мне. Я показал ему пистолет и продолжал держать его под прицелом всё то время, что мне потребовалось, чтобы обойти кресло и оказаться напротив него. В комнате никого больше не было.

По лицу этому давно уже плакала бритва. Было оно мясистым, не таким уж молодым, однако достаточно правильным, если не считать огромного носа.

— Я вас знаю, — произнёс этот средних лет человек, произнёс довольно спокойно, учитывая обстоятельства.

— И я вас знаю.

Это был Адлер, тот самый, который впутал меня в эту кутерьму, сначала тем, что сожительствовал с женой Моррисона, а затем — убив Моррисона.

— Вы тот самый парень, которого нанял Моррисон, — сказал Адлер. — Несговорчивый частный детектив. Брюс Чизборо. Почему бы вам не остаться в стороне от всего этого?

— Не могу позволить себе такое.

— Не смогли не позволить себе такого. Хотите кофе?

— Спасибо. Вы понимаете, что произойдёт, если вы закричите или отколете что-нибудь иное в таком же духе?

— Разумеется.

Он взял стакан с водой, воду вылил прямо в урну. Затем взял со стола серебрёный термос и налил в свою чашечку и ещё в стакан, движения его были неторопливыми и спокойными. Он не хотел заставлять меня нервничать.

Сам он, казалось, не очень-то был обеспокоен моим вторжением. Это в какой-то мере меня успокаивало, поскольку давало надежду, что он не совершит какую либо глупость. И всё же… Точно такое же спокойствие просматривалось и в поведении дона Доминго, и я знал причину. И Адлер, и дон Доминго, и любой другой, кто работал на Синка, все они безоговорочно ему верили. В какой бы переплёт они бы ни попали, они были уверены, что Синк обязательно их выручит.

Я удостоверился в том, что Адлер отпил достаточно большое количество кофе и с ним ничего плохого не случилось, и только после этого прикоснулся к своему стакану. Кофе был чёрный, очень крепкий, приправленный приличной дозой отменного коньяка. Первый же глоток доставил мне такое удовольствие, что я слегка улыбнулся Адлеру.

Адлер улыбнулся мне в ответ. Взгляд его оставался открытым, внимательным, как будто он очень опасался оторвать от меня глаза. Как будто он ожидал, что я могу в любую минуту взорваться. А я всё ещё думал о том, не мог ли он незаметно подсыпать что-нибудь в мой стакан. Но ничего не мог придумать.

— Вы совершили ошибку, — сообщил я ему и отпил ещё глоток кофе. — Если бы меня звали Рип-Молот или Майк-Герой, я бы, наверно, бросил всё это, как только узнал бы, что вы связаны с людьми Синка. Но когда тебя зовут Брюс Чизборо-Младший, трудно себя заставить оставаться в стороне.

— А следовало бы. В этом случае вы могли бы прожить куда дольше.

Он произнёс эти слова, не делая на них особого ударения. Загадочная ухмылка затаилась в уголках его глаз и рта. Он всё ещё ждал, что вот-вот что-то произойдёт.

— Могу предложить вам вот что. Вы пишите признание, а я ухожу отсюда, никого при этом не убив. Разве это не наилучший выход?

— Разумеется. Только в чём нужно сознаться?

— В убийстве Моррисона.

— Вы сами вряд ли рассчитываете на то, что я это сделаю.

— Не без этого.

— Я намерен удивить вас.

Адлер встал, всё так же неторопливо, и подошёл к столу. Руки свои он держал у себя над головой, пока я не подошёл к нему сзади.

— Я напишу вам это чёртово признание. И вы знаете, почему? Потому что вы никогда так им и не воспользуетесь. Об этом позаботится Синк.

— Если кто-нибудь сейчас войдёт в дверь…

— Знаю, знаю.

Он начал писать. Пока он был этим занят, я осмотрел металлический предмет, который я извлёк из трупа марсианина. Он был изготовлен из белого блестящего металла и был довольно сложной формы, ничего подобного мне никогда не доводилось видеть. Он походил на пластмассовые внутренности игрушечного пистолета, наполовину расплавленные, а затем охлаждённые, так что все детали перемешались в кучу. Я не имел ни малейшего понятия, что это такое. В любом случае, предмет этот для меня был совершенно бесполезен. Я сумел рассмотреть прорези, где могли внутри предмета размещаться спусковые кнопки или иные органы управления, но они были слишком узкими для моих пальцев. Внутри можно было проникнуть пинцетом или в крайнем случае заколкой для волос.

Адлер протянул мне исписанную бумагу. Изложил он всё коротко и недвусмысленное: мотивы, средства, точное время, когда и что делал. Почти всё это было мне уже давно известно.

— Вы не упомянули, что произошло с телом.