Валерий Рощин - Лунная афера

Кортеж лихо проскочил Милорадово и поворот на Воскресенское, слева промелькнули Сосенки и Прокшино, впереди показался обширный лесной массив, от которого до Московской кольцевой дороги оставалось не более четырех километров.

Подъезжая к массиву, поток уменьшил скорость – впереди шли ремонтные работы, и несколько полос движения сливались в одну для проезда проблемного участка.

Антон пребывал в хорошем настроении: возможно скоро удастся встретиться с давним другом и одноклассником. Или по крайней мере прикоснуться к его важной и рискованной работе. Они действительно дружили в юности, в выпускном классе школы сидели за одной партой, хорошо и плотно общались позже по службе, пока жизнь не разбросала, а тонкая связующая нить не порвалась.

«Вот и лесок. За ним МКАД, по которому домчимся до Ярославского шоссе. А там всего десять минут до Королева и Центра управления полетами, — думал Захаров, с удовольствием посматривая по сторонам. — Молодец Олег! Надо же – до космоса дорос! Я до старшего штурмана полка дослужился, а он вон куда рванул! Кстати, а куда он рванул?.. Может на МКС? Но почему тогда о полете не прошло ни одного сообщения в средствах массовой информации?.. Странно… Вот и расспрошу сегодня его начальство».

Колонна автомобилей медленно, но все же двигалась в сторону кольцевой. С той же скоростью плелись и две машины кортежа. Полицейские перестали крякать и даже выключили проблесковые маяки, так как помочь в такой ситуации мог разве что вертолет.

Позади осталась группа дорожных рабочих и шумная техника, занимавшиеся укладкой свежего асфальтового покрытия. От нечего делать Антон посчитал самосвалы с парящим асфальтом, стоявшие в длинной очереди к двум пыхтевшим жаром асфальтоукладчикам. Далее высилась куча старого, недавно снятого покрытия. За ней и рядком ярко-оранжевых отбойников трасса расширялась до нормальных размеров, а поток автомобилей ускорялся. Еще несколько секунд, и кортеж с ветерком помчится к МКАДу.

Но едва он поравнялся с кучей, как в ней сработало мощное взрывное устройство, взметнув в воздух несколько тонн отслужившего асфальта и темной пыли.

Белая полицейская машина успела немного проехать вперед, и взрывная волна отбросила вправо ее корму. А вот представительский автомобиль швырнуло с такой силой, что он, кувыркаясь, пролетел с десяток метров и рухнул между высоких берез лесополосы.

Через полминуты он был охвачен огнем, вокруг бегали полицейские, а также водители и пассажиры, ставшие свидетелями взрыва. Кто-то пытался сбить пламя огнетушителями, кто-то приволок лопату и забрасывал машину грунтом, кто-то названивал по мобильному телефону…

О полной потере радиосвязи с кораблем «Мир-экспресс» стало ясно, когда тот вышел из теневой зоны и полетел над освещенной поверхностью Луны.

— Ни связи, ни телеметрии… Вообще ничего, — сокрушался руководитель полетов. — Такой впечатление, что в корабль врезался метеорит размером с лошадиную голову и разворотил весь радио-отсек.

Расстроенный Воробьев сидел рядом с РП. Задумавшись о чем-то, он машинально рисовал на листке контуры злосчастного «Мира». В последние тридцать-сорок минут он ощутил дикую ненависть к этому кораблю, к миллиардеру Велесову и к его дурацкой затее организовать пилотируемую экспедицию к Луне. Да, полет был подготовлен в полном соответствии с наработанными технологиями, и все же кое-где прослеживалась проклятая спешка. Если бы у корпорации имелся хотя бы лишний месяц, то к «Миру» послали бы еще один экипаж специалистов, которые тщательно протестировали бы все системы. Глядишь и не возникали бы отказы один за другим…

Наконец, очнувшись, Игорь Александрович приказал:

— Свяжитесь с нашим экипажем, находящемся на МКС. Пусть они попробуют запросить «Кречетов».

Руководитель тотчас исполнил указание.

Через некоторое время динамик трансляции трижды прогудел голосом командира экипажа, посылавшего запросы в космос.

В ответ с «Мира» не прозвучало ни слова.

— Соберите конструкторский состав, — устало сказал Воробьев. — Надо подумать, что мы можем сделать и как помочь космонавтам.

Руководитель снял с телефонного аппарата трубку…

Тем временем в главный зал Центра стремительно вошел Образцов. Лицо его было бледным. Остановившись в центральном проходе, он встревожено оглядел зал, нашел Воробьева и направился к нему.

— Игорь Александрович, у нас неприятности, — негромко сказал он.

Размышляя над решением проблемы, тот завершал набросок «Мира» на листке бумаги.

— Еще одна? — равнодушно спросил он. — Я уж надеялся, что на сегодня лимит исчерпан.

— На это раз неприятность другого характера – не связанная с отказами в космосе.

Воробьев медленно поднял голову и вопросительно посмотрел на заместителя.

— Мне только что сообщили, — шепотом доложил тот. — На Калужском шоссе в четырех километрах от МКАД взорван наш автомобиль. Погибли водитель и товарищ Басаргина – Антон Захаров.

Карандаш в руке Воробьева хрустнул; обломок тонкого грифеля покатился по столу.

— Странная цепочка событий – не находишь? — выдавил он.

— Мне она тоже не нравится.

— Вот что… Пригласи ко мне Егора Донскова.

— Хочешь подключить службу безопасности?

— Не хочу. Но приходится…

Борт космического корабля «Мир-Экспресс»; орбита Луны

Семнадцать минут – именно столько Басаргин дал Матюшину на диагностику неисправности двигателя и попытку его реанимации. Это было ничтожно мало, но дольше находиться инженеру в открытом космосе командир позволить не мог. Через полчаса корабль покидал теневую сторону Луны. Пока Михаил соберет инструмент, пока доползет по борту до люка бытового отсека, пока войдет внутрь…

Инженер молчал. А командир понапрасну не беспокоил. Зачем отвлекать человека от работы, когда важна каждая секунда?

«Господи, как же не хочется подыхать на холодной и безжизненной Луне, — сидя в кресле, с тоской размышлял Басаргин. — Столько аварийных ситуаций пережил, летая на различных типах самолетов! Из скольких передряг выходил сухим, а тут… Лучше бы я на родной планете ковырнулся в землю. Там хоть останки бы похоронили по-человечески…»

Выведенные на монитор данные цифрового радиовысотомера с ужасающим постоянством меняли значение. Изначально нормальная высота орбиты составляла сто десять километров, скорость полета – тысяча шестьсот двадцать метров в секунду. После взрыва кислородного баллона скорость упала до тысячи двухсот, и корабль стал терять почти по девятьсот метров в минуту. К данному моменту высота составляла всего семьдесят пять километров.