Галина Чередий - Модификаты [СИ]

Очень отстраненно сознание зарегистрировало появление дока Пирса и введенное им успокоительное. Пыталась вяло протестовать — не хотела терять концентрацию до того момента, как смогу внятно обсудить с капитаном новое происшествие, но слушать меня не стали. Тюссан куда-то понес меня, пока я все старалась объяснить, но язык стал стремительно неметь и заплетаться, накрыла апатия, и необходимость говорить отошла куда-тo на второй план. Последнее, что я помнила — как провожала затуманивающимся взглядом мелькающие потолочные мягко мерцающие светильники коридора.

Проснулась я в незнакомой обстановке. Постель огромная, намного шире привычной даже в максимальном размере. Явно личная каюта, но больше моей и в других цветах. Серо-стальной, матово-серебристый. Наводило на мысли о том, что живет тут мужчина. Услышав негромкое бормотание, повернулась на бок. Одну из стен целиком занимал огромный экран, разбитый на множество сегментов, каждый со своим изображением. Перед экраном, в низком кресле, неподвижно сидел Рожер и периодически что-то тихо произносил, после чего один из фрагментов увеличивался, выдвигался вперед, обретая объем и четкость. Капитан смотрел на живую картинку, менял ракурсы, максимально приближал детали, потом снова отдавал команду, и изображение заменялось на другое.

— Ищешь подтверждение того, что я чокнутая, или опровержение? — сипло пробормотала, сползая к краю огромной постели.

— Странно, что у тебя вообще возникает этот вопрос, София, — ответил капитан, не отрываясь от своего занятия. — Почему тебе вообще в голову пришло, что я могу сомневаться в твоей адекватности?

— Потому что все смотрят на меня… — сдержав желание грязно выругаться, я босыми ногами прошлепала в очистительную зону. — Почему я в твоем отсеке? Это ведь твой?

Все время мы встречались на моей территории, и бывать в личном пространстве моего любовника не приходилось. Да я как-то и не стремилась. Наверное, это что-то говорит обо мне и отношении ко всему, что между нами, в целом, но я предпочитала не углубляться.

— Мой. И здесь ты потому, что я думаю, так будет лучше сейчас.

— Потому что здесь никто не отважится напасть на меня? А работать я теперь под конвоем буду? — вышло слишком уж раздраженно, и я опять устыдилась. Вместо благодарности я зачем-то срываюсь на него. Зажмурив глаза, старалась взять свои противоречивые эмоции под контроль, пока по телу били упругие капельные потоки.

— Безопасность — только одна из причин, София, — Тюссан оторвался наконец от просмотра и развернул прозрачное, зависшее над полом кресло ко мне, как только вышла из душа. Зрачки в золотистых глазах сначала расширились, а потом резко сузились, заставляя ощутить себя словно под прицелом. Почему его вожделение всегда казалось мне чем-то с оттенком угрозы или, скорее уж, агрессивного поглощения? — Предполагаю, что причина этой загадочной агрессии к тебе именно в моем к тебе отношении.

— Первое нападение произошло до того, как мы сблизились, — напомнила я, отмахиваясь от неуместных мыслей уже в который раз.

— Но это не значит, что для окружающих была неочевидна моя в тебе сильная заинтересованность, — отбил он и протянул руку, явно предлагая мне оседлать его колени. — И, исходя из этой версии, думаю, твой переезд ко мне будет как раз тем фактором, что выведет из себя того, кто тебя преследует.

— Значит ли это, что другим способом выследить этого… человека так и не представляется возможным? — Я послушно расположилась на нем, так даже удобнее смотреть прямо в глаза. — Неужели нельзя отследить того, кто влезает раз за разом в систему? Я не великий специалист в кибернетике, но насколько знаю, у каждого отдающего команды на корабле должна быть уникальная электронная подпись или вроде того?

— И они есть, София. Каждый раз иная, принадлежащая кому-то из командного состава экипажа. Εсли тебе интересно, кто запер тебя в той же морозилке, то, согласно отпечатку в системе, это был я. Нападение «Сталкера» инициировал мой помощник пo безопасности, а в закрытой в каюте ты оказалась благодаря старшему узла внешней связи. Ладно, меня по какой-либо немыслимой причине ты можешь подозревать, а остальных? У них разве есть повод питать к тебе неприязнь или вообще желать убить? — Я была вынуждена покачать головой. Я едва знаю упомянутых людей и даже лиц бы в точности не вспомнила. Какие у них могут быть ко мне счеты, к тому же сразу у обоих? — Вот и я о том же. И, само собой, в сбои общей системы Ковчега, клином сошедшиеся именно на тебе, я не верю.

Я заерзала и покосилась на мелькающие картинки на большом экране.

— Видеонаблюдение, так понимаю, ничего не дало?

— Сама прикинь, — вздохнул Рожер. — В отсеке хранения не было, кроме тебя, никого. В личных отсеках запись может вестись только при непосредственной команде их обитателей. Ты ее не отдавала. В отличие от связиста, который проводил ту ночь весьма насыщенно, и его партнерша была совсем не против фиксации их веселья. Поэтому на момент, когда он якобы запирал тебя и запугивал, у него есть алиби, причем, можно сказать, дважды подтвержденное. А на записи в морозилке… Там лишь видно, что ты внезапно начинаешь вести себя странно, дергаешь дверь, потом добиваешься сработки оповещения, но стоит только появиться помощи, просто берешь и выходишь наружу.

Я даже глаза прикрыла, сдерживая досадливый стон. Представлять, какой неадекватной я теперь кажусь всем, кто со мной взаимодействовал в последнее время, было прямо тошно. И что хуже всего, случись самой столкнуться с таким же поведением, однозначно бы решила, что человек нуждается в срочном врачебном вмешательстве.

— У меня, похоже, проблемы? — спросила Рожера, глядя на экран, на котором отражалось множество моментов обыденной жизни корабля. Жизни, в которой я имею все шансы перестать участвовать усилиями кого-то неизвестного.

— Нет у тебя пока никаких неприятностей, София, — Тюссан расположил обе свои большие ладони на моей спине, прижимая ближе. — По крайней мере, не те, о каких сейчас подумала.

— Кто-то с подобным поведением обязательно должен привлечь пристальное внимание медиков и безопасников.

— Я капитан «Ковчега», детка. А ты девушка капитана, — хмыкнул он, целуя уголок моего рта. — Тем более теперь не просто девушка, с которой я открыто поддерживаю близкие отношения, а та, что живет со мной, что говорит окружающим о серьезности намерений. Так что весь контроль над тобой, как и вся ответственность, теперь на мне — и ты в порядке.

— Что же… очевидно, быть твоей подругой имеет свои неоспоримые плюсы. — Понимание того, что угроза признания эмоционально неустойчивой не висит надо мной, заметно улучшило настроение. — И, как ни стыдно признаться, я готова в этой ситуации этими плюсами пользоваться и принять твое гостеприимство, пока все не разрешится.