Евгения Кретова - Крайний полёт «Немезиды»

— Как будто могло быть иначе, — проворчал Павел Игнатьевич, подключаясь к управлению. Тонкие линии аппаратного СТП выстроились на мониторах в ряд, подсказывая курсовые ориентиры.

— Сигнатуры загружены, код транзакции — четырнадцать. Режим входа штатный, — сообщил бортинженер.

Фикус дрогнул всеми листьями.

— Ты бы убрал растение с консоли, — без надежды в голосе попросил Павел.

Сергеич покосился на него и протянул руку к белесому горшку.

Монитор перед его глазами мигнул, выбросив в центр новое сообщение: смена кодировок транзакции. Искин «Немезиды» услужливо предупредил:

— Смена сигнатур. Кодировка транзакции — восемнадцать. Коэффициент смещения один.

— Этого ещё только не хватало, — бортинженер нахмурился и склонился над консолью. — До входа в транзакцию четыре минуты. Паш, успеваем?

Капитан ловко подхватил неповоротливое судно, направил к черному окну открывшегося перехода. Медленно, очень медленно грузовик ложился на измененный курс. С дифферентом на правый бок «Немезида» вошла в переход.

— Черт знает что такое, — ворчал Павел, выравнивая корабль.

Мощный удар по корпусу отразился карминно-алым на мониторах.

— Сергеич, в чём дело?

— Кодировка транзакции — двадцать пять, — холодно проинформировал искин, опережая бортинженера.

— Ну как так — двадцать пять-то?! Ну как так!

Капитан чувствовал, как теряет контроль над кораблем. Тяжелый, неповоротливый почтовик с запозданием отзывался на его команды. Все хуже маневрировал внутри перехода.

— Сергеич, теряем скорость, что с кодировкой?

Грузовик протяжно вздохнул, дернулся в сторону, зацепил фотонными накопителями «купол» транзакционного коридора.

— Вехи смещены на девять, корректировка восемьдесят два процента, угол дифферента шестьдесят три градуса… Ошибка навигации 27М, Игнатьич. Разорви скварр этих операторов с «Сириуса».

Бортинженер витиевато ругнулся.

Немезида тяжело продиралась сквозь переход.

— Перегрузка. Опасный крен на правый борт, — сообщил искин.

Павел покраснел от напряжения. Крохотные, словно японский бисер, капельки пота выступили на лбу и висках, собираясь и стекая тонкими кривыми ручейками за воротник кителя. Руки вспотели. Искин настойчиво предупреждал об опасности:

— Опасный крен на правый борт. Вероятность изменения координат точки выхода — восемьдесят три процента.

Сергеич покосился на ретранслятор, поморщился:

— Семь минут до выхода из транзакции, Паш. Точка сборки три минуты.

— Зараза. Выровняться бы. Крутит, как сосиску в кипятке, — капитан вглядывался в черноту в поисках выхода. «Немезида» устремилась вперед в надежде на спасение. — Вернусь на «Сатурн», подам рапорт, пусть разбираются с этими охламонами из диспетчерской.

Утробный гул системы оповещения резко сменился ревом сирены. «Немезида» дёрнулась вперёд и завалилась на правый борт.

Капитан и бортинженер видели, как на схеме корабля срабатывают, захлопываясь одна за другой, защитные перегородки, ограждая небольшой экипаж от беды.

— Разгерметизация грузовых отсеков два, три, четыре, пятнадцать, — металлический голос звучал как приговор.

Экраны в одно мгновение окрасились красным.

Судно содрогнулось от взрыва. Волна вдавила барабанные перепонки, смяла лёгкие, грудные клетки затрещали от перегрузки.

— Зараза, — Сергеич рванул аварийную консоль на себя. — Генератор в труху. Пожар в пятом секторе.

Капитан молчал: перед глазами мелькнуло, наконец, окно выхода из транзакции. С чудовищным креном, практически брюхом вперед, разрывая плотные «стенки» коридора, «Немезида» прорвала тонкую фотонную плёнку на выходе и вырвалась в открытый космос, а в следующее мгновение корабль погрузился в темноту.

Первым очнулся Сергеич.

Захлебываясь рвотой, он лишь догадывался по миганию экранов о вое сирены, о том, что искин без устали сообщает перечень повреждений.

— …в третьем отсеке, — сквозь ватную глухоту контузии донеслось до бортинженера. — Разгерметизация в зонах два, шесть, двенадцать, пятнадцать, двадцать четыре. Пожар в отсеках пять, три, восемь, одиннадцать…

Он не слушал: бросив взгляд на грузовой отсек, заметил сразу пурпурно-красные отметки у развороченных взрывом шлюзов: сдетонировал пиротрил.

— Что ж за день такой невезучий сегодня, — пробормотал он, высвобождаясь из защитного поля. — Пашка!

Капитан не отвечал: голова запрокинулась, руки беспомощно свисали с подлокотников. Бортинженер автоматически потянулся к карману с пневмошприцем.

— Паш, щас. Потерпи, только дотянусь до этой чертовой заразы, — тихо ругался Сергеич, с трудом сгибая руки в локтях и разжимая пальцы.

Кое-как встав, он перевалился всем весом на кресло капитана, вколол в плечо стабилизатор, потрепал старого товарища по небритой щеке и тяжело плюхнулся обратно в свое кресло — сверять отчет о повреждениях с данными сканирования.

Павел Игнатьевич вяло пошевелился.

— Капитан, докладываю обстановку, — прокричал Сергеич (из-за контузии он все еще неважно слышал). — Предположительно по причине инерции при совершении маневра выравнивания корабля вызвавшего срыв креплений контейнеров с пиротрилом, взрывчатое вещество активировалось и взорвалось. Повреждены семь секторов и пять отделений грузового отсека и шесть из восьми верхнего. Отказ импульсных двигателей и обоих генераторов. Пожар с третьего по седьмой блоки реакторного отсека. Предлагаю раскрыть одномоментно шлюзы. Правда, для обратной закачки кислорода потребуются генераторы, а они у нас тю-тю, придётся воспользоваться скафандрами. Но нам же это не впервой, да, Паш? Ты как, Паш? — он оглянулся на товарища: тот бестолково тряс лобастой головой, бил себя по щекам.

— Борь, — прохрипел он, — как пиротрил мог сдетонировать? Вакуумные контейнеры, стандартные крепления, всё ж рассчитано на перегрузку. Ты же груз принимал, крепления проверял?

Бортинженер посмотрел исподлобья, хмыкнул, вставая:

— Я. Все по инструкции, — он прищурился. — У нас разгерметизация нижнего яруса. Всего грузового отсека, считай, нет. Хвостовая часть разворочена так, что мама не горюй… Паш, нам лететь не на чем. А ты интересуешься, с чего это пиротрил бабахнул.

Он мрачно посмотрел на капитана. В серых глазах мелькнула догадка:

— Думаешь, я недосмотрел? Ты еще скажи, что это я специально подстроил?

Павел Игнатьевич неловко заерзал в кресле, отвел взгляд. Сергеич буравил его насквозь, сплюнул под ноги:

— Ясно, — протянул мрачно. — Думаешь, из-за Ритки… Сорок лет ждал. И вот, дождался… Отомстил вроде как.

— Ну, просто странно это всё. Видимо, флуктуация какая-то.