Ларри Нивен - Мир-Кольцо. Строители Мира-Кольца [сборник, litres]

Ву повернулся, чтобы ответить, – и не смог, только изо всех сил пытался сохранить невозмутимое выражение лица.

Возможно, у него бы это и получилось, но Говорящий уже объяснял Тиле:

– Луис в свое время предлагал нам выдать себя за строителей кольца, чтобы проще было установить контакт с туземцами. Вы с ним должны были стать служителями бога, Несс – пленным демоном, но, надеюсь, сумеем обойтись и без него. Из меня вышел бы скорее бог, чем строитель, – что-то вроде бога войны…

Тила расхохоталась, а за ней не выдержал и Луис.

Кзин – восемь футов роста, клыки и когти – внушал ужас одним своим видом, даже несмотря на сожженную дотла шерсть. Наименее впечатляющей его чертой всегда был похожий на крысиный хвост, и теперь так же выглядела и розовая с лиловыми прожилками кожа. Без меха, визуально укрупнявшего голову, его уши напоминали нескладные розовые зонтики. Оранжевая шерсть вокруг глаз походила на карнавальную маску, и казалось, будто он отрастил себе на седалище мягкую оранжевую подушку.

От осознания того, насколько опасно смеяться над кзином, становилось лишь еще веселее. Согнувшись пополам и обхватив руками живот, не в силах вздохнуть от смеха, Луис попятился туда, где, как он надеялся, стояло кресло.

Громадная лапища сомкнулась на его плече и подняла в воздух. Все еще содрогаясь от беззвучного хохота, Луис увидел перед собой глаза кзина.

– Воистину, Луис, – услышал он, – тебе следует объяснить подобное поведение.

– В-в-вроде бога войны, – с невероятным усилием проговорил Ву и снова замолчал.

Тила судорожно икала.

Кзин поставил его на землю и подождал, пока пройдет приступ.

– Ты не слишком впечатляюще выглядишь для бога, – сказал Луис несколько минут спустя. – По крайней мере, пока снова не отрастет шерсть.

– Но если я растерзаю несколько человек на куски собственными лапами, думаю, они станут меня уважать.

– Станут, но издали и из укрытия. Нам от этого будет мало толку. Нет, придется подождать, пока ты опять обрастешь. И даже тогда нам понадобится тасп Несса.

– Кукольник недоступен.

– Но…

– Я сказал – он недоступен. Как нам вступить в контакт с туземцами?

– Тебе придется остаться здесь. Попробуй еще что-нибудь выяснить в зале с картами. А мы с Тилой… – внезапно Луис вспомнил: – Тила, ты же не видела зал карт.

– Что это?

– Останься, пусть Говорящий тебе покажет. Я пойду один. Можете держать со мной связь с помощью диска-коммуникатора. Если что – придете на помощь. Говорящий, мне нужен твой лазерный фонарь.

Кзин что-то недовольно проворчал, но фонарь отдал, оставшись с модифицированным дезинтегратором Поработителей.

С высоты тысячи футов Луис услышал, как благоговейная тишина сменилась удивленным ропотом, и понял, что толпа внизу увидела его – яркую точку, отделившуюся от окна замка. Он начал спускаться к ним.

Ропот не смолк, но стал тише.

А затем началось пение.

– Чересчур заунывно, – сказала ему до этого Тила. – Не попадают в такт. И вообще, звучит как-то однообразно.

Именно потому, что Луис ожидал чего-то подобного, пение застигло его врасплох – и оказалось намного лучше, чем он предполагал.

Судя по всему, пели в двенадцатитоновой гамме. Таковой являлась и октава на большинстве человеческих планет, но с некоторыми отличиями. Не удивительно, что Тила скептически отнеслась к демонстрации туземцами музыкальных способностей.

Да, пели они действительно тоскливо, словно под медленную, торжественную и лишенную гармонии церковную музыку, но вместе со звуками в воздухе разлилось некое величие, духовная сила.

Площадь была огромна. Для Луиса после недель одиночества тысяча человек выглядела несметной толпой, но, даже если бы их пришло в десять раз больше, места хватило бы всем. Пение в такт не поддерживали громкоговорители, лишь одинокий мужчина на пьедестале посреди площади размахивал руками. Но на него никто не смотрел – все взоры были обращены к Луису Ву.

В его душе этот хор пробудил отклик.

Тила не могла постичь красоту распева. Музыка, которую она знала, исходила из стереовизоров и всегда передавалась через систему микрофонов. Записи можно было усиливать, исправлять, приумножать или изменять голоса, убирая ошибки. Но живую музыку Тила Браун не слышала никогда.

Зато ее слышал Луис Ву. Сбросив скорость скутера, чтобы нервные окончания успели приспособиться к ритму, он вспомнил иные концерты: когда-то он сам пел с бесчисленной толпой на утесах колонии Мы Это Сделали.

Сейчас Ву впитывал в себя чужую музыку, постепенно привыкая к резковатым и заунывным нотам, к неровным голосам, к повторам и величественности исполняемого гимна. Он поймал себя на невольном желании присоединиться к поющим, но решил, что мысль эта неудачная, и направил скутер на площадь.

Раньше здесь на пьедестале стояла чья-то статуя – подлетая, Луис опознал оставшиеся после нее отметины ступней длиной в четыре фута. Теперь же возвышался какой-то треугольный алтарь, спиной к которому стоял хормейстер. Над его серой мантией мелькнуло что-то розовое… Луис предположил, что это головной убор, возможно, из розового шелка. Выбрав пьедестал местом посадки, он уже почти коснулся поверхности, когда «дирижер» повернулся к нему лицом.

Ву едва не разбил скутер.

Он увидел розовую лысину. Единственную среди похожих на золотистые цветы голов и покрытых светлой растительностью лиц с пронзительным взглядом. Лицо этого человека было безволосым, как и у самого Луиса Ву.

Вытянув перед собой руки ладонями вниз, человек на пьедестале продолжал выводить последнюю ноту, а затем резко ее оборвал. Долю секунды спустя с краев площади донеслось ее эхо, и наступила внезапная тишина. Человек – жрец? – молча смотрел на Ву.

Он был высоким, ростом с Луиса, что весьма немало для туземца. Бледная кожа на его лице и лысине казалась почти полупрозрачной, словно у альбиноса с Мы Это Сделали. Вероятно, последний раз он брился много часов назад не сказать, что острым лезвием, и сквозь кожу пробивалась щетина, придавая ей серый оттенок, не считая двух кругов под глазами.

Когда он заговорил, в голосе прозвучали укоризненные нотки – или так показалось Луису.

– Наконец-то вы явились, – немедленно перевел диск-переводчик.

– Мы не знали, что нас ждут, – честно ответил Луис, чувствуя себя не уверенным для того, чтобы сыграть в гамбит бога самому. За свою долгую жизнь он успел на собственном опыте понять, что сочинить непротиворечивую ложь адски сложно.

– У тебя на голове растут волосы, – сказал жрец. – Следует полагать, что твоя кровь не слишком чиста, о Строитель.

Так вот оно что! Раса Строителей, судя по всему, была полностью лысой, так что жрец, видимо, подражал им, терзая свою нежную кожу тупой бритвой. Или… может, Строители использовали крем-депилятор или нечто столь же простое, всего лишь следуя моде? Жрец был похож на проволочный портрет в банкетном зале.