Джеймс Кори - Игры Немезиды

«Если я сейчас умру, – подумала она, – это, по крайней мере, будет красиво. Красивая смерть. Тысяча восемь…»

Уже различались очертания люка «Четземоки». Без магнитных башмаков хвататься ей пришлось бы голыми руками. Но она уже достаточно приблизилась. Почти добралась. Мир сужался, поле зрения темнело по краям, а яркий корабль становился все ближе. Она отключалась. Наоми выхватила из-за пояса черный палец, повернула, открыв иглу, и воткнула себе в бедро. «Тысяча десять…»

Тело пронзил холод, но цвета вернулись – в жилы влилась перенасыщенная кислородом кровь. Крошечный запас дыхания без роскоши сделать вдох. Индикатор шлюза на обшивке «Четземоки» замигал, отзываясь на аварийный сигнал и запуская шлюзование. Корабль загородил весь мир. Сейчас она налетит на него, а отдачи допустить нельзя. Наоми выставила руки, напружинив пальцы, приготовившись цепляться за что угодно. На обшивке были захваты – как предусмотренные конструкцией, так и выступы антенн, камер. Она ударилась с той же силой, с какой толкалась, влепив себя в корабль. Она этого ожидала. Была готова. Пальцы сомкнулись на скобе. Инерция тела чуть не вывернула плечо и локоть, но она удержалась. «Тысяча тринадцать…»

На той стороне пропасти «Пелла» втянула пуповину. На боку корабля вспыхнули маневровые двигатели, перегретая вода светилась, выброшенная соплами. Тело Сина – он наверняка уже без сознания – оставалось где-то там, но его Наоми не видела. Он уже пропал, а Сарта, и Филип, и, возможно, другие видели их обоих. Син и Наоми без скафандров были в шлюзе, потом исчезли. Их выбросило в космос. Погибли.

Но она еще жива. Надо двигаться. На долю секунды мысли ушли в сторону. Нельзя этого допускать. Наоми осторожно подтянулась, скользя в сантиметре от обшивки. Если слишком быстро – не сможет вовремя остановиться. Если слишком медленно – потеряет сознание раньше, чем окажется в безопасности. Оставалось только надеяться на золотую середину. «Тысяча…» – она сбилась. Пятнадцать? Все тело стало болью и звериной паникой. Звезд она больше не различала. «Пелла» превратилась в размытое пятно. Во рту кипела слюна. Высокий тонкий визг наполнил слух – иллюзия звука в пустоте, где звуков не бывает.

«Нет, бывает всякое, – подумала она, смутно вспоминая, что совсем недавно говорила об этом кому-то. – Даже такое». Ее омыла волна покоя. Эйфория – опасный симптом.

Шлюз был здесь, в пяти метрах. Уже в четырех. Сознание моргнуло, и шлюз мелькнул уже под пей. Наоми выбросила руку, рама ударила ее по запястью. Он искала зацеп, как недавно искал Син. Ее закрутило, толчок перевел поступательную инерцию во вращательный момент. Она висела над люком. Бледное устье всплыло из-под ног и исчезло над головой. И еще раз, и еще раз. Но она тянулась, рука уже была в корабле, хотя коснуться рамы не удавалось. Не достать. «Пелла» уплывала, теряла цвет – сознание гасло. Так близко… Совсем рядом. Еще бы сантиметр – и могла бы выжить. Но космос беспощаден. Люди гибнут все время. «Пелла», словно сурово подтверждая ее мысль, еще раз сплюнула маневровыми.

Не рассуждая, Наоми подтянула ноги к животу, раскручиваясь еще быстрее. Сбросила тот башмак, до которого не добралась Сарта. Руки были как чужие. Неуклюжие, неловкие, онемевшие. Когда она распрямила ноги, вращение вернулось к прежней скорости. Наоми пыталась рассчитать время, но остатки сознания не справились с задачей. Кончилось тем, что, увидев на дне глубокого темного колодца «Пеллу», она изо всех оставшихся сил швырнула в нее башмак.

Инерционная масса. Вращение замедлилось. Рука протянулась дальше в люк. Она вплывала внутрь. Пятки ударили по стальной раме, боль была мучительной и очень далекой. Разум моргнул. Ей померещилось, что огоньки на панели управления пытаются донести до нее что-то жизненно важное. Цветов она не различала. Сознание погасло, пропало…

Наоми пришла в себя от кашля. Щека прижималась к палубе. Она не поняла, то ли в теле разлита отчаянная слабость, то ли на него давит сильная перегрузка. Шлюз вокруг нее расплывался по краям. Она снова закашлялась, в груди влажно хлюпало. Ей представились кровоточащие легкие, но откашлялась она прозрачной мокротой. Зато руки были непохожи па руки. Пальцы разбухли как сосиски, налились плазмой и жидкостью. Кожа горела, как от сильного солнечного ожога. Болели все суставы – от шейных позвонков до пальцев ног. Живот ныл так, словно ее раз двадцать пнули ногой.

Она заставила себя дышать. Получилось. Вдох, выдох. В легких булькало. Но хоть не кровь. Она уверила себя, что это не кровь. Перекатилась на бок, подтянула ноги, села и снова откинулась, потому что мир поплыл. Тяга больше полной g. Наверняка больше g, ведь не могла же она так ослабеть, правда?

«Четземока» под ней гудела. Наоми смутно сообразила, что слышит слова. Голоса. Один голос. Она понимала, что этого не может быть, хоть и не знала почему. Прижала руки к лицу. В ней бушевали эмоции: восторг, горе, триумф, гнев. Мозг работал плохо, никак не получалось ни с чем связать этих чувств. Они просто были, и она наблюдала за ними, пережидала и собирала себя по кусочкам. Руки и ноги начали болеть: вопили измученные нервы. Она об этом не думала. Боль – всего лишь боль. Наоми переживала и худшее.

Со следующей попытки ей удалось встать. Черный палец декомпрессионного набора так и торчал из бедра. Наоми выдернула иглу, подняла стерженек на высоту плеча и уронила. Выглядело это как полтора-два g. Очень мило. Будь ей так плохо всего при одной g, ей бы стоило начать беспокоиться. Впрочем, причины для беспокойства все-таки имелись.

Она включила открытие внутреннего люка и упала в бедную кладовую со шкафами. Шкафы были открыты, в одних скафандры висели на месте, из других кто-то вывалил их на пол. Баллонов с воздухом не осталось ни одного. Голос – всего один голос, просто ее уши, кажется, не воспринимали больше обертонов и оставили от него только невнятицу басовых нот – звучал знакомо. Наоми подумала, что должна его узнать. Она пошла по пустому кораблю. Прикинула, сколько провела без сознания и есть ли способ определить, где находится, куда летит и какую скорость успела набрать.

Она добралась до панели управления и попыталась войти в систему навигации, но та не действовала. Как и связь, контроль состояния, ремонт и диагностика. Наоми прижалась к панели лбом – скорее от усталости, чем от отчаяния. Прямой контакт кости с керамикой изменил голос – звук передавался напрямую, как когда прижимаются шлемом к шлему и кричат. Голос был знакомым. И слова.

«Говорит Наоми Нагата с „Росинанта“. Если вы это слышите, пожалуйста, передайте. Сообщите Джеймсу Холдену, что я терплю бедствие. Связь не отвечает. Навигация не работает. Прошу передать».