Джеймс Кори - Игры Немезиды

– Ты как меня назвал?

– Тощий. Ты посмотри, что у нас получилось. Может, в этом что-то есть.

Конечек спрыгнул в лужу, забрызгав Амоса и Рону грязью. Ничего страшного. Арестант поиграл мускулами, размял плечи, потом просунул указательный и средний пальцы в пулевые отверстия, уперся другой рукой в стену и потянул. Нормальный человек таким способом ничего бы не добился, но эту тюрьму строили не для нормальных людей. Металл погнулся, лопнул и отошел, обнажив ряд скоб – металлических дуг, нарочно сделанных шершавыми, чтобы руки не скользили. Конечек ухмылялся, похожий со своей раздутой щекой и торчащей бородой на комика. Кончики пальцев у него покраснели и распухли, но крови на них Амос не заметил.

– Ну, хорошо, – заговорил он, – у нас есть чертовски негодный, но все-таки план. Выбираемся отсюда.

Трап оказался узким и неудобным, так что ни к чему было без особой нужды висеть на нем часами. Салливана с Конечеком пустили первыми: охранник выстрелами проделывал дыры, а монстр отдирал сталь. Амос сидел на бетонном полу коридора, свесив ноги в шахту. Моррис с Роной стояли у пего за спиной, зажав плечами Клариссу. У Амоса бурчало в животе. Десять метров по трапу, короткий треск выстрела, и еще один.

– Я думала, найти выход будет труднее, – заметила Кларисса.

– Тюрьма такая штука, – протянул Амос. – Она и не должна тебя удерживать, понимаешь ли. Только притормозить, чтобы тебя успели подстрелить, а большего от нее не требуется.

– Изучал изнутри? – осведомилась Рона.

– Нет, – ответил Амос, – знакомые рассказывали.

Еще два вторичных толчка прошли, никого не скинув с трапа и не обрушив шахту. Часом позже замолкла сирена, и тишина показалась такой же внезапной и грозной, как сигнал тревоги. Зато стали слышны отдаленные звуки. Гневные голоса. Дважды раздавались выстрелы откуда-то из-за пределов шахты. Амос не представлял, сколько в тюрьме народу, считая охрану, заключенных и всех прочих. Может, сотня, может, больше. «Заключенные, – прикинул он, – должны быть в камерах. Под замком. Если это шумели другие охранники, что ж – они сделали свой выбор, а пойти их поискать никто не предложил».

Послышались еще два выстрела из шахты, затем бормочущие голоса и вопль. Амос вскочил прежде, чем тело Салливана пролетело мимо и свалилось в грязь на дне. Рона, невнятно вскрикнув, спрыгнула за ним, а Моррис направил луч своего фонаря вверх. Подошвы Конечека осветились двумя белыми точками, лицо над ними осталось в тени.

– Он поскользнулся, – крикнул Конечек.

– Черта с два! – выкрикнула Рона.

Она уже держала пистолет в руке и двигалась к трапу. Амос соскочил к ней и, растопырив руки, преградил дорогу.

– Эй-эй-эй, с ума-то не сходи, а? Парень нам еще нужен.

– Подхожу к четвертому уровню, – крикнул Конечек. – Уже виден свет наверху. И ветер слышен. Еще немного!

Салливан лежал в грязи, противоестественно подогнув под себя ноги, как тряпичная кукла. В кулаке он еще сжимал пистолет. Желтый сигнал на рукояти говорил, что патроны кончились. Салливан жил, пока был полезен, а потом Конечек его убил.

Подонок даже не дождался, пока все поднимутся наверх.

– Он поскользнулся, – сказал Амос. – Беда, но такое бывает. Не делай глупостей.

Рона скрипела зубами от ярости и страха. Амос улыбнулся и покивал ей, припоминая, что такие жесты обычно успокаивают людей. Он не понял, подействовали его старания или нет.

– Кто-нибудь помогать собирается? – прокричал Конечек. – Или я все сам должен делать?

– Бери Морриса, – сказала Кларисса. – С двумя пистолетами. Один для металла, другой для защиты. Мы сделали ошибку, но она не повторится.

– А тебя тут что, посадить без охраны? – заспорил Моррис. – Нет, без охраны никто не останется.

– Я о ней позабочусь, – вставил Амос, но тюремщик его не слушал.

– Все полезут наверх, – решила Рона. – Все. И при первом угрожающем движении, богом клянусь, я перестреляю всех.

– Я посетитель тюрьмы, – напомнил Амос.

Рона подбородком указала на трап.

– Полезай.

И они, рука за руку, полезли в темноту. Десять метров вверх, может, двенадцать. Первым – Моррис, за ним Кларисса, потом Амос. Последней шла Рона, засунувшая фонарик за пояс, чтобы рукой можно было выхватить пистолет. Конечек, звеня, ругаясь и подвывая от натуги, освободил следующий участок трапа. С высоты еще капала черная жижа, и все под ней становилось скользким. Амос даже подумал, что Салливан и в самом деле мог поскользнуться, и тут же хихикнул про себя – тихонько, чтобы никто не услышал. Конечек качнулся в сторону, пропуская Морриса. Прозвучали еще два выстрела, и мужчины наверху снова поменялись местами. Амос задумался, рассчитаны ли эти скобы на двойной вес. Впрочем, пока они не гнулись – уже хорошо. Он потратил немало времени, разглядывая щиколотки Клариссы, поскольку глядеть больше было не на что. Икры девушки истончились от атрофии, бледную кожу покрывала грязь. Когда ноги у нее задрожали, Амос это заметил. На сломанную руку Кларисса не жаловалась.

– Ты в порядке, Персик?

– Нормально, – отозвалась она. – Просто начинаю уставать.

– Держись, помидорка, – подбодрил он. – Мы почти на месте.

Шахта над ними сокращалась. Не видно было ни кабины лифта, ни ее охранника – только серый квадрат и вой ветра. Раз, когда до верха оставалось еще четыре или пять метров, Рона всхлипнула внизу – но только один раз. Амос не стал спрашивать, в чем дело.

А потом Конечек выбрался наверх, и Моррис подтянулся за ним. Шел черный дождь, и капли становились все холоднее. Кларисса уже дрожала всем телом, трепетала, словно ее вот-вот унесет куда-то ветром.

– Ты справишься, Персик.

– Знаю, – сказала она, – Знаю, что справлюсь.

Она выползла на край, за ней была очередь Амоса. Шахта открывалась на ровную площадку, словно выметенную рукой бога. Надземная часть здания исчезла, остались разбросанные по голому полю обломки бетона и досок. Ограждения тоже как не бывало. Стволы деревьев на горизонте торчали неровной щетиной. Куда ни глянь – только земля и мусор. Под темным низким небом с края на край мира перевернутыми волнами катились облака. Ветер, бивший с востока, пропах чем-то смутно знакомым. Примерно так Амосу представлялось покинутое поле боя – только здесь было хуже.

– Давай! – Рона толкнула его в ляжку.

И тут Конечек вдруг взревел, а Морис вскрикнул. Выстрел раздался, когда Амос уже выбрался на край и подтянул под себя ноги. Конечек приподнял Морриса над землей. Голова охранника бессильно свесилась на словно бескостной шее. Все было ясно. Кларисса валялась под ногами седого преступника.

На долю секунды взгляд Амоса сцепился со взглядом Конечека. Амос различил в его глазах примитивное, животное удовольствие. Радость школьника, прижигающего муравьев увеличительным стеклом. Нечеловечески быстро Конечек бросил мертвеца и ринулся вперед, впиваясь пятками в скользкую грязь. Амос обманул его ожидания, шагнув навстречу и основательно пнул под ребра. Но Конечек мгновенно ударил его локтем в ухо, и мир вокруг Амоса завертелся. Механик споткнулся, позволив противнику ухватить его за пояс и за плечо. Он почувствовал, что взлетает вверх, заглянул в шахту и увидел разинувшую рот Рону. Лететь в черную пустоту было долго. Мелькнула мысль, встретит ли его внизу Лидия. Вряд ли встретит – но для последней мысли неплохо.