Кирилл Гришин - Тайна Пустошей

– Интересно. Вы сказали, что последнее звено цепи установить пока не удалось? А предпоследнее?

– Уильям Эвансон – начальник отдела информации Титана-2. Тот самый, который…

– Да, я помню. Но получается, что он косвенно виновен во всем произошедшем. Его допросили?

– Еще нет – он в медсанчасти. И к тому же…

– Почему в медсанчасти? Что с ним?

– Это… это долгая история, я изложу это в письменном виде. Я хотел сказать, что Эвансон, возможно, имеет к случившемуся не косвенное, а прямое отношение.

– Вот как? Интересно. Ладно, капрал, не буду больше Вас задерживать. Жду Вас позже с полным отчетом по этому делу.

* * *

Первым, что он понял, было то, что раньше он точно находился не здесь. Это был не коридор, а какое-то незнакомое помещение в бордовых тонах, да еще и умело декорированное. То, что помещение не было белым, как все другие помещения этой колонии, уже говорило о многом.

Виктор напряг память, и из ее глубины выползли смутные воспоминания. Где-то он читал, а может, кто-то рассказывал, что на Титане-2 есть небольшой отдел культуры и искусства. Вернее, это был просто отдел искусства, так как культуры на рудодобывающей планете никогда не было и быть не могло. Поэтому Виктор и пришел к умозаключению, что находится где-то рядом с этим отделом или даже внутри него.

Он медленно поднялся, потирая затекшую шею, и осмотрелся. Это было нежилое помещение. Бутафорский камин и неумело выполненные копии картин занимали одну из стен, другие стены были украшены пластмассовыми виноградными лозами. И все-таки это был коридор. Еще один.

Виктор сделал шаг вперед, и в глазах потемнело. Он оперся одной рукой о камин, а другой прикрыл глаза. Из памяти вынырнула картина – вот он, мастер-техник, сидит за своим рабочим столом. Ноги затекли, спина ноет, хочется встать и поразмяться. Калайнис входит и сообщает о поломке как раз в отделе культуры и искусства. Виктор встает, улыбаясь, и потягивается, предвкушая возможность поработать, наконец, руками. Заместитель, тоже улыбаясь, но как-то ехидно, как бы промежду прочим сообщает, что до этого отдела идти далековато. Виктор осматривает карту колонии и обнаруживает, что отдел культуры и искусства находится в самом дальнем – северном – конце колонии. Вот оно!

Если этот отдел находится на отшибе, значит, очень далеко от тира, столовой и посадочного отсека. Так как же я сюда попал?

Ход мыслей прервал громкий и резкий звук. Это был микрофон – кто-то проверял, работает ли он, постукивая по нему пальцем. Виктор стал озираться, стараясь отыскать динамики, и обнаружил информационный монитор, расположенный над камином. Судя по всему, именно его интегрированные звуковые системы и передавали этот звук. Кроме того, на мониторе появилось изображение, поэтому Виктор решил подойти к камину.

– Это сообщение адресуется всем, кто может его услышать, – звучал оттуда женский голос, сопровождаемый гудением. – Я нахожусь в медицинском отсеке. Здесь есть все, что необходимо для того, чтобы продержаться сколько-нибудь времени. Оружие, еда, медикаменты…

Виктор встал напротив экрана и с удивлением обнаружил, что на той стороне говорит Кристина. Его Кристина! Та самая, ради которой он оказался здесь. Он слушал ее слова молча, хотя из груди все норовил вырваться крик одновременно радости и отчаяния. Радости от того, что она все еще жива, да и он сам жив, и они могут встретиться. Отчаяния – от понимания, что встреча может и не состояться, ведь до медицинского отсека путь хоть и близкий, но наводненный крикунами, безумцами и Бог лишь только знает, чем еще.

– Отсек находится в северо-западной части колонии, – продолжала Кристина. – Если по какой-то причине Вам не довелось бывать здесь – добраться сюда можно, следуя по третьему основному коридору или по коридору, ведущему из отсека управления к техническому отделу. Самое главное – ни при каких обстоятельствах н е п р и б л и ж а й т е с ь к солдатам! Судя по всему, они работают на тех людей, которые виновны во всем происходящем! Это сообщение проходит по всем аудио– и видеоканалам колонии каждые двенадцать минут. Конец связи!

Монитор погас. Виктор стоял в нерешительности: с одной стороны это сообщение является доказательством, что Кристи жива, с другой – это была запись, а значит, нельзя быть уверенным, что она все еще в медицинском отсеке… хотя, если подумать, это не совсем доказывает и то, что с ней все в порядке.

Виктор запомнил, как она выглядела – одежда изодрана, лицо перепачкано кровью и грязью, на лбу – глубокая рана, не перебинтованная и даже не прикрытая. Видимо, сообщение было записано, как только сама Кристи добралась до отсека – у нее не было времени на мелочи – она желала в первую очередь сообщить выжившим о том, куда им идти.

Мастер огляделся вокруг еще раз и обнаружил неподалеку свой разводной ключ.

– Странно, – тихо сказал он сам себе и удивился звуку своего голоса – настолько он был низким и прерывистым.

Медицинский отсек находился не очень далеко, он знал это. Но дорога не была прямой – необходимо было многократно сворачивать. Это создавало проблемы, так как нельзя было оставаться уверенным, что за следующим поворотом не окажешься лицом к лицу со сворой крикунов.

Декорированных коридоров оказалось всего несколько. Последний из них вел в небольшую белую комнату, неизвестно для чего предназначенную, в которой совсем ничего не было, кроме двери, ведущей из отдела культуры и искусства, и двери, ведущей к открытой площади перед отсеком управления. На этой самой площади творилось такое, что даже в страшном сне не предвиделось бы. Около сорока крикунов сражались с огромной толпой безумцев, чувствуя свое сомнительное, но все же преимущество в физическом плане. Совсем недавно здесь была и третья противоборствующая сторона – Виктор понял это по окровавленным и обезображенным телам. Это были наименее удачливые выжившие – они были хорошо вооружены, но по стечению обстоятельств оказались зажатыми между двумя стаями диких людей. Теперь все они были мертвы, и Виктор прикидывал, как ему пройти мимо этой маленькой войны, не пополнив сплоченные ряды мертвецов.

Он не хотел смотреть на то, что происходит, – все это было бесполезно. Он уже не чувствовал скорби, не испытывал страха и уже привык к виду такого количества крови. Любой нормальный человек никогда бы не смог к этому привыкнуть, но Виктор был уже не в силах понимать и рассуждать – ему казалось, что он спит, ибо разум его был затуманен.

Он попытался наметить план дальнейших действий, потому что полагаться на удачу было слишком опасным занятием. Обойти эту свору и остаться незамеченным было бы все равно, что протащить, не привлекая внимания, сопротивляющегося слона через стекольную лавку. Поэтому единственным разумным выходом из данной ситуации являлся путь к двери, расположенной метрах в ста от той, через которую Виктор вышел к площади. Она находилась на той же стороне, и дорога к ней была свободна, смущало мастера лишь то, что он не знал, куда она ведет.