Кирилл Гришин - Тайна Пустошей

При том шуме, который производила сражающаяся орава, можно было кричать, топать ногами, стучать кулаками по стенам и вообще вести себя, как упомянутый выше слон в упомянутой там же ситуации, и никто бы даже не заметил этого. В то же время достаточно было попасть в поле зрения хотя бы одного крикуна, чтобы распрощаться с жизнью. Но Виктор решил все-таки двигаться тихо, медленно, прижавшись к стене и согнувшись, превращая таким образом себя в едва заметное пятно на белой стене. В его памяти было слишком свежо воспоминание о подобной ситуации, в которую его угораздило попасть вместе с Натаном. В прошлый раз все закончилось очень трагично, на этот раз он решил не рисковать.

Добравшись до двери, он влетел внутрь и торопливо захлопнул ее за собой. Гул стоял чудовищный – и в прямом, и в переносном смысле – но Виктор все-таки опасался, что хлопнул слишком громко. Он прислушивался примерно минуту, не слышны ли с той стороны шаги, затем перевел дыхание и стал осматривать помещение, в которое попал.

Больше всего это напоминало простенький зал заседаний или неплохую университетскую аудиторию. На стене справа от входа висела большая черная доска – она напомнила Виктору об учебных годах – перед ней была установлена обыкновенная трибуна, наподобие тех, с которых вещали лжеученые и сомнительного вида кандидаты наук в рекламах зубной пасты и прочей бытовой химии. Рядом с трибуной стоял длинный деревянный стол. Возле стола, как и положено, были расположены четыре кожаных кресла. За столом такой длины могли бы поместиться и пятеро, но либо выступавших было именно четверо, либо, ввиду своей профессии, выступавшие не могли занимать собою меньше пространства. Хотя, если подумать, эти две причины не исключают друг друга. Лица сидящих за столом непременно должны были быть обращены к залу, так как смотреть на доску в таком положении было невозможным. Это заставляло Виктора быть более склонным к версии с университетом, и он все перебирал в памяти все разговоры на тему образования на Титане-2. Ничего ни о каком университете он не слышал, да и что это за учреждение с одним только залом? А с другой стороны, где же тогда обучаются дети? Хотя… Стоп! Откуда здесь дети? Это ведь рудодобывающая колония. То есть, на этой планете добывают руду – за пределами колонии – а внутри нее эти рабочие живут. Вот именно – живут! У многих есть жены, и они тоже работают здесь. Вот, например, у Калайниса жена работает в отделе питания… эх, бедняга Калайнис… А если есть жены, значит, и дети должны быть… Должны ли? Что делать детям на этой никуда не годной планете, где нет ни одной небелой стены? Ну, кроме отдела культуры и искусства, конечно. На такой планете при устройстве на работу нужно было бы ввести графу «Страдаете ли психическими расстройствами?»… Нет, такая графа там была… Тогда единственными удовлетворительными ответами на этот вопрос должны быть либо «Да», либо «Нет, но очень хотелось бы попробовать». И вообще, почему такие острые социальные вопросы никогда раньше не приходили в голову?

Пока Виктор отвлекался от своей не великой, но все-таки цели, шум на площади стих. Он совершенно не обратил на это внимания и продолжал стоять в раздумьях, когда за дверью послышались быстро приближающиеся шаги. Внезапно мастер очнулся, и его, естественно, охватила паника, ведь он понимал, как ничтожно мала вероятность того, что сюда идет почтальон.

Виктор тихо побежал вперед, решая, как поступить. Впереди была еще одна дверь, а справа – плотные ряды пластиковых сидений, вмонтированных в пол. Дверь была еще далеко, а кресла – на расстоянии вытянутой руки. За дверью ждала очередная неизвестность, а крикуны – Виктор был уверен, что это именно они – уже были в опасной близости от входа, поэтому решение пришло само собой. Он успел пробраться почти до середины комнаты между тесными рядами сидений, когда дверь распахнулась. Умудрившись опустить голову ниже спинок пластмассовых кресел, он затаил дыхание и стал прислушиваться. Теперь ему совершенно ничего не было видно, зато превосходная акустика помещения позволяла точно определить местонахождение противников. Они шли медленно, словно учуяли жертву, но не могут понять, откуда от нее так несет. Шаги раздавались все ближе и ближе к тому ряду, где притаился Виктор, надеявшийся, что его не заметят. На всякий случай он перехватил разводной ключ так, чтобы им можно было нанести хороший удар наотмашь, не приближаясь для этого слишком близко к противнику.

Наконец, они оказались у того ряда, где спрятался мастер. Они остановились и стояли, перебрасываясь короткими выкриками, похожими на птичьи. Виктор почувствовал неладное и, причудливо изогнув шею, посмотрел в их сторону. Это были крикуны – этому Виктор не удивлялся – они мотали головами, поглядывая то в сторону одной двери, то в сторону другой, и негромко перекрикивались. То, как они озирались, выглядело забавным, ведь чудовищно отвисшие челюсти не давали им свободно вертеть головой. Они и не думали смотреть в сторону кресел, поэтому в сердце Виктора закралась слабая надежда.

Постояв еще немного, крикуны двинулись в сторону второй двери и скрылись из вида. Виктор не спешил покидать укрытие сразу по нескольким причинам. Во-первых, уроды не покидали помещения – из дальнего конца комнаты доносился звук их шагов, да и дверь они так и не открыли – во-вторых, его нога застряла между двумя сиденьями, и он боялся, что создаст шум, если попробует освободиться. Что вообще делали здесь крикуны, и что они делают прямо сейчас, оставалось загадкой. Как они своими длиннющими пальцами открывали двери – тоже.

Из дальних рядов зала послышались странные звуки – словно кто-то начал по ним аккуратно и ритмично стучать. Звук приблизился, и до Виктора дошло, что крикуны забрались на кресла и движутся к нему по верху. Вернее, не прямо к нему, а просто вперед, прочесывая таким образом ряды сидений. Мастер попытался освободить зажатую ногу, потому что знал, что теперь точно не останется незамеченным, но ничего не выходило. Проблема, вообще-то, была незначительной – все сиденья были подняты, а Виктор, когда располагался между ними, случайно опустил одно – то, на котором в данный момент находилась большая часть самого мастера. Он просто-напросто сидел на своей ноге. Достаточно было просто привстать, чтобы освободиться, но Виктор продолжал дергать сиденье вверх, пытаясь приподнять его. В этой глупой по любым меркам ситуации была виновата паника – мастер думал о том, как бороться с крикунами, и даже не задумывался над тем, что он делает, хотя не мог не видеть всей абсурдности своих стараний.

Крикуны были уже близко. Три-четыре ряда, не больше. Виктор набрал полные легкие воздуха и поднялся в полный рост, рванув на себя несчастное сиденье.