Ким Робинсон - Марсианская трилогия

— Революции и на Земле никогда как следует не удавались. А здесь и вовсе выглядят устаревшими. Нам необходимо придумать новую программу, как и говорит Аркадий, чтобы она включала способы взять контроль над нашим будущим в свои руки. А если будете жить в фантазиях прошлого, то придете к тому, против чего сами боретесь! Нам нужен новый марсианский способ, новая марсианская философия, экономика, религия!

Они спросили его, какими могли быть эти марсианские понятия, и он обескураженно поднял руки.

Откуда я знаю? Раз этого ещё никогда не было, об этом сложно говорить, сложно представить, потому что у нас нет каких-либо образов. Когда пытаетесь создать что-то новое, с этим всегда возникают проблемы, — поверьте, я знаю, о чем говорю. Но думаю, я могу сказать, на что это будет похоже — на первые годы здесь, когда мы были одной группой и работали все вместе. Когда мы стремились лишь к тому, чтобы создать себе условия для жизни и исследовать планету, и сообща решали, что делать дальше. Вот каково это будет.

— Но то уже прошлое, — возразила Мэриэн, и остальные согласно кивнули. — Это уже ваша фантазия прошлого. Как будто вы ведете урок по философии в гигантском золотом руднике, когда с обеих сторон надвигаются армии.

— Нет-нет, — сказал Джон. — Я говорю о методах сопротивления — методах, которые будут уместны при нынешнем положении, а не о революционных фантазиях из учебников истории!

И они продолжали спорить ещё и ещё, пока не оказались снова в Сензени-На и не ушли, усталые, в комнаты для рабочих на нижнем жилом этаже. Они горячо проспорили весь временной сброс и продолжили глубокой ночью, и Джона при этом переполнял восторг, потому что он видел, что они начинали задумываться, — было видно, что они прислушивались к нему. То, что он им говорил, что он о них думал, имело для них значение. Это было лучшее возвращение в аквариум Первого Человека на Марсе. И вкупе с «грифом утверждения» Аркадия это оказывало на них ощутимое влияние. Джон мог поколебать их самоуверенность, заставить мыслить, пересмотреть, изменить взгляды!

И вот в пурпурном сумраке Великой бури они шли по залам на кухню и продолжали говорить; выглядывали в окна и поглощали кофе, воодушевлённо сияя, приходя в восторг от шедших дебатов. А когда, наконец, стали расходиться, чтобы хоть немного поспать, прежде чем начнётся новый день, даже Мэриэн смягчилась, а остальные были погружены в глубокие размышления, наполовину убежденные в правоте Джона.

Он же возвращался в свой гостевой номер, чувствуя себя усталым, но счастливым. Хотел того Аркадий или нет, он сделал Джона одним из лидеров своего движения. Может, Богданову придётся об этом и пожалеть, но пути назад уже не было. Сам же Джон уверился, что это к лучшему. Он мог стать мостом между подпольщиками и остальным народом Марса — действовать в обоих мирах, мирить их друг с другом, объединять в единую силу, более эффективную. Силу с ресурсами основной массы и энтузиазмом подпольщиков. Аркадий считал их объединение невозможным, но у Джона была власть, которой Аркадий не обладал. Поэтому он мог… нет, не забрать себе ведущую роль Аркадия, но изменить их всех .

Дверь в его гостевой номер оказалась открытой. Он ворвался внутрь переполошенный и увидел, что на стульях сидят Сэм Хьюстон и Майкл Чанг.

— Итак, — произнёс Хьюстон, — где вы были?

— Да ладно вам, — сказал Джон. Он рассердился, его приподнятое настроение как рукой сняло. — Я что, вошёл не в ту дверь? — Он оглянулся. — Нет, всё-таки в ту. Это мой номер. — Он поднял руку и включил диктофон на наручной панели. — Что вы здесь делаете?

— Мы хотим знать, где вы были, — спокойно сказал Хьюстон. — У нас есть право входить во все двери и задавать любые вопросы. Поэтому вам лучше всего начать нам отвечать.

— Да ну, — презрительно усмехнулся Джон. — Неужели тебе не надоело играть плохого полицейского? Вы что, никогда не меняетесь ролями?

— Мы только хотим получить ответы, — мягко произнёс Чанг.

— О, прошу вас, мистер хороший полицейский, — сказал Джон. — Мы все хотим получить ответы, не так ли?

Хьюстон встал: он уже терял самообладание. Джон подошёл к нему и остановился, когда между ними оставался десяток сантиметров.

— Убирайтесь из моего номера, — сказал он. — Убирайтесь сейчас же, не то я вышвырну вас, и потом мы посмотрим, у кого из нас есть право находиться здесь, а у кого нет.

Хьюстон лишь молча смотрел на него, а потом Джон без предупреждения с силой ткнул его в грудь. Хьюстон свалился обратно на стул и хотел было броситься на Джона, но Чанг встал между ними.

— Погоди, Сэм, погоди секунду, — он остановил Хьюстона.

Джон в это время кричал:

— Убирайтесь из моего номера! — Он повторял это снова и снова, со всей мощью своих лёгких, ударяясь о спину Чанга и свирепо глядя через его плечо на красное лицо Хьюстона. Джон едва не рассмеялся, увидев гнев Сэма; успех, который он произвёл своим толчком, вернул ему хорошее настроение. Он прошагал к двери, крича, чтобы Хьюстон не заметил ухмылки на его лице: — Вон! Вон! Вон!

Чанг вывел своего разгневанного коллегу в коридор, и Джон пошёл за ними. Они оказались там втроём — Чанг предусмотрительно встал между напарником и Джоном. Он был крупнее любого из них и теперь тревожно смотрел на Джона.

— Итак, что вам нужно? — невинно спросил Джон.

— Мы хотим знать, где вы были, — терпеливо спросил Чанг. — У нас есть основания подозревать, что ваше так называемое расследование случаев саботажа являлось для вас удобным прикрытием.

— Я подозреваю то же самое относительно вас, — сказал Джон.

Чанг проигнорировал его.

— Видите ли, эти случаи продолжают происходить после ваших посещений…

— Нет, они происходят во время ваших.

— …Машины падали в каждый мохол, что вы посетили во время Великой бури. Программные средства в кабинете Сакса Рассела в Эхо-Оверлуке были заражены компьютерным вирусом сразу после вашей консультации с ним в 2047 году. Биологические вирусы поразили лишайники в Ахероне сразу после вашего ухода. Список можно продолжать.

Джон пожал плечами.

— И что? Вы пробыли здесь два месяца, и это все, что вы смогли выяснить?

— Если мы правы, то этого достаточно. Где вы были прошлым вечером?

— Простите, — сказал Джон. — Я не отвечаю на вопросы людей, которые вламываются в мой номер.

— Вам придётся ответить, — сказал Чанг. — Таков закон.

— Какой закон? Что вы мне сделаете? — Он повернулся к своей двери, но Чанг преградил ему путь. Джон снова вышел из себя и дёрнулся в сторону Чанга — тот вздрогнул, но уверенно остался в проёме. Джон повернулся и ушёл, направившись обратно в общие комнаты.

В тот же день он покинул Сензени-На, уехав на марсоходе по ретрансляторной дороге на север вдоль восточного склона Фарсиды. Дорога была хорошей, и через три дня он был уже в 1300 километрах к северу, у северо-западной границы Лабиринта Ночи, и, когда он достиг большого ретрансляторного перекрестка, где стояла новая заправочная станция, повернул направо и поехал на восток в Андерхилл. Каждый день, пока марсоход вслепую катился сквозь пыль, он работал с Полин.