Ким Робинсон - Марсианская трилогия

Следующим утром на заседании Надя встала и заявила:

– Приказ, воспрещающий выброс воды в Маринер, уже издан. Если вы его не прекратите, будут задействованы силы новой полиции мирового сообщества. Не думаю, что кто-либо этого желает.

– Не думаю, что вы можете говорить от имени всего исполнительного совета, – сказала Джеки.

– Могу, – отрывисто бросила Надя.

– Нет, не можете, – снова возразила Джеки. – Вы лишь одна из семи. И вообще, совет ещё должен решать.

– Мы ещё это обсудим, – сказала Надя.

Заседание продолжилось без особого успеха. Каирцы чинили всевозможные препятствия. Чем больше Надя понимала их действия, тем меньше они ей нравились. Их лидеры имели важное значение для «Свободного Марса», и даже если бы их дело провалилось, они могли добиться уступок для партии по другим вопросам, захватив себе таким образом больше власти. Шарлотта признала, что это могло также быть их основным мотивом. Из-за чувства цинизма и отвращения Наде было очень тяжело вежливо вести себя с Джеки, когда та ей что-то говорила, непринуждённо веселая, беременная королева, курсирующая меж своих приспешников, словно линкор среди весельных лодок.

– Тетя Надя, мне очень жаль, что вы посчитали нужным так поступить…

Позже, той же ночью, Надя заявила Шарлотте:

– Мне нужно такое решение, по которому «Свободный Марс» вообще ничего из всего этого не получит.

Шарлотта коротко рассмеялась.

– Ты что, пообщалась с Джеки, да?

– Да. И почему она такая популярная? Я не понимаю, но это так!

– Она довольно мила с большинством людей. А сама считает, что мила со всеми.

– Она напоминает мне Филлис, – сказала Надя. Снова первая сотня… – Хотя, может, и нет. А вообще, нет ли какого-нибудь штрафа, который с неё можно взыскать за безосновательные ходатайства и жалобы?

– Судебные расходы, в ряде случаев.

– Так попробуй это ей предъявить.

– Сначала надо посмотреть, есть ли у нас шанс их выиграть.

Пошла вторая неделя заседаний. Надя предоставила право говорить на них Шарлотте и Арту. А сама выглядывала в окна на тянущийся внизу каньон, чесала обрубок пальца, на котором уже был заметен новый бугорок. Очень странно: хоть она внимательно за ним следила, но не могла вспомнить, когда бугорок возник впервые. Он был тёплым и розовым, даже нежно-розовым, как детские губки. Внутри него вроде бы была кость – она боялась сдавливать его слишком сильно. Лобстеры уж точно не защемляли свои отрастающие конечности. Вся эта пролиферация клеток внушала беспокойство – как рак, только управляемый, – воплощение чудесных возможностей ДНК. Сама жизнь, расцветающая во всей своей эмергентной комплексности. А ведь палец был мелочью по сравнению с глазом или эмбрионом. Новые возможности казались такими странными…

На этом фоне политические переговоры представлялись поистине кошмарными. После одного из заседаний Надя вышла, будто и не услышав ничего из того, о чем там говорили, – хотя была уверена, что ничего существенного там не произошло, – и устроила прогулку к смотровой площадке в западной части стены купола. Она позвонила Саксу. Четверка путешественников уже приближалась к Марсу, и задержки между сообщениями сократились до нескольких минут. Ниргал, как оказалось, выздоровел и находился в хорошем расположении духа. Он даже выглядел не таким истощенным, как Мишель, – тому посещение Земли далось тяжело. Надя поднесла к экрану палец, чтобы его взбодрить, и это действительно помогло.

– Розовый мизинчик, вот, значит, как!

– Пожалуй, что так.

– Только ты, я вижу, не очень-то веришь, что он заработает?

– Нет, не особо.

– Думаю, у нас сейчас переходный период, – сказал Мишель. – В нашем возрасте мы не можем по-настоящему верить, что мы живы, и поэтому ведем себя так, будто все может закончиться в любую минуту.

– Но ведь так и есть. – Она думала о Саймоне. О Татьяне Дуровой. Об Аркадии.

– Конечно. Только это, опять же, может длиться десятилетиями, а то и веками. Но когда-нибудь нам всё-таки придётся начать в это верить, – он говорил так, будто пытался убедить не только её, но и самого себя. – Ты посмотришь на свою целую, невредимую руку и поверишь. И это будет захватывающее ощущение.

Надя пошевелила розовым отростком на своей кисти. Пока на свежей, полупрозрачной коже не сформировалось рисунка. Но когда он появится, она не сомневалась, что он будет таким же, как на другом мизинце. Очень необычно.

После одной из встреч Арт вернулся озадаченный.

– Я их расспрашивал, – сказал он, – пытался выяснить, зачем им все это. Привлек к делу несколько агентов «Праксиса», и в каньоне, и на Земле, и внутри руководства партии «Свободный Марс».

«Шпионы, – мелькнуло в голове у Нади. – Теперь у нас есть шпионы».

– Оказывается, они заключают тайные сделки с земными правительствами по вопросам иммиграции. Строят поселения и предоставляют места однозначно людям из Египта и, вероятно, из Китая. Это должен быть обмен услугами, но мы не знаем, что они получают от этих стран взамен. Может быть, деньги.

Надя стиснула зубы.

В следующие пару дней они провели встречи вживую или по видео со всеми членами исполнительного совета. Мэриан, разумеется, была противницей откачки воды в Маринер, поэтому Наде нужно было получить ещё только два голоса. Но Михаил, Ариадна и Питер не желали пускать в ход полицию, если можно пойти иным путём, и Надя подозревала, что они, как и Джеки, были не в восторге от относительной слабости совета. Похоже, они были, скорее, готовы пойти на уступки, лишь бы избежать неловкого принуждения к исполнению решения суда, которое они не так уж рьяно поддерживали.

Зейк явно хотел голосовать против Джеки, но был скован в действиях арабским электоратом Каира и всем арабским сообществом, которое за ним следило: они придавали большое значение контролю за землевладением и водоснабжением. Но бедуины – кочевники, а Зейк – ярый сторонник конституции. Надя склонялась к тому, что он её поддержит. То есть оставалось убедить ещё одного члена совета.

Отношения с Михаилом не стали лучше – он словно хотел быть связанным с памятью Аркадия сильнее, чем Надя. Питера, по ощущениям, она просто не понимала. Ариадна ей не нравилась, хотя это по-своему упрощало их общение, к тому же она тоже приехала в Каир. Поэтому Надя решила начать с неё.

Ариадна предана конституции, как и большинство жителей Дорсы Бревиа, но они сторонники локализма и, несомненно, подумывают о сохранении определённой степени независимости своего региона от мирового правительства. И они также жили вдали от источников воды. Так что Ариадна колебалась.

– Слушай, – сказала ей Надя, когда они сидели в небольшой комнате в здании, разделенном площадью от офиса городских властей. – Забудь о Дорсе Бревиа и подумай о Марсе.