Доминика Арсе - Звездный Титаник

Я таких старых еще не видела, пусть даже идеально отштукатуренных. Удивление затмевается запоздалым ужасом. Рано радовалась лазутчица в стане врага, все только начинается.

Незваная гостья, она же графиня Нирелла Уирнская меня точно не признала! Ибо встала, как вкопанная на пороге, не решаясь двигаться дальше и сказать хоть что – то. По выражению лица вижу и удивление, и недоумение, и разочарование. Миранда с Рейли тоже молчат, затаившись. Надсмотрщики, засоси их Черная дыра!

Понимая, что иного пути нет, как действовать самой, я вскочила с постели, на ноющих ногах направилась к ней с распростертыми объятиями и натянутой улыбкой неулыбающегося лица.

Бабуля Нирелла, что ниже меня на голову, не сдвинулась с места и даже рук не подняла навстречу, когда я уже ворвалась в ее личное пространство. Обняла женщину, затаив дыхание. Запахло от нее вкусными духами и старостью…

Женщина стоит, как статуя, видимо, пребывая в шоке, никакой реакции не выказывает. И я начинаю прижиматься к ней сильнее и даже подбородок укладываю поудобнее.

Обними же ты меня, старая карга, которую внучкой даже язык не поворачивается назвать! Делаю вид, что плачу. Да, Элли, унизительно, но когда страшно, когда на карту поставлено все, можно и импровизировать.

Толи сердце бабки тронула, толи просто реакция естественная вышла. Она обняла в ответ, несколько неуверенно.

– Тише, деточка, – прошептала мне. – Тише.

Жмусь сильнее, опасаясь даже смотреть в сторону Рейли, что в двух шагах от меня, стоит и явно подозревает неладное.

– Я забираю ее, ваше лечение только во вред! – Произнесла бабуля властно.

– Спасибо, – произнесла шепотом и отпряла, пряча бесстыжие глаза.

Ну не могу я так. На чувствах других играть – это ниже меня. Пусть я и из самого дна выползла, и благородства в крови не водится. Но в ее глаза мои смотреть не могут, ибо ложь в них, как на блюдце. Капитан наш всегда говорил, Элли, врать ты не умеешь.

Не умею, поэтому просто молчу и жду. Я не утверждаю, что она самая, чудом спасенная спящая больше ста лет красавица. Сижу, медленно одеваюсь, пока бабуля ждет за дверью. Волнуюсь, боюсь. Мало ли, что в ее голову стукнет. Или она уже выдала меня Рейли. Но Миранда старательно застегивает на мне платье с легкой улыбкой очарования. Словно она стала свидетелем чуда невиданного, волшебства и счастливого воссоединения семьи. Циничность душит…

Повседневное кремовое платье, коим обозвали роскошное бальное одеяние, показалось мне чересчур праздным. Но я покорно напялила его. С тугим скрипом заехала на спине молния. Грудь сдавило, талию перетянуло, дышать тяжело.

Топаю на выход, глотая воздух мелкими глотками.

Нирелла ждет одна. Смотрит мудро, рассматривает с неподдельным удивлением и нотками благосклонности. Словно она пожалела меня, и теперь решает, как быть дальше. А я улыбаюсь ей, иду на каблуках не умеючи. Но стараюсь держаться ровно. Во время побега не думала об этом и рвала, как метеор, а теперь в каждом моем движении сомнение, правильно ли я двигаюсь?! Тут любое неверное движение перед знатной, и она меня раскусит. А я теплю надежду, что прокатило!

– Бедное дитя, – выдала бабуля, подошла, прихватила под руку и, игнорируя Миранду, потопала в сторону оранжереи.

– До скорой встречи, леди Селеста! – Крикнула вслед врач.

До лоджии мы не дошли. И я поняла почему. В оранжерее идут гулянья, музыка доносится и смех сквозь нее прорывается. Чувствую, как сердце ускоряет ритмы. Волнуют меня эти ласкающие слух звуки, будоражат душу. В груди чувства затаились непонятные. Себя не узнаю, от чего я вдруг захотела слушать эту музыку и идти к ней, вопреки тому, что презираю тех, кто ее создал.

Ушли в поворот, едва вписалась неуклюжая. Бабуля посмеивается, тянет под руку и дальше. Мы вдвоем, и ничто не помешает мне прибить ее. Но почему – то кажется, сейчас она мое единственное спасение от мира знатных. Уводит ведь стороной, чтобы не увидели меня другие, словно прячет от хищников свою добычу.

Белый холл с красивыми женскими статуями, лифт с суетливым, высоким и худым мужчиной в форме, что поспешно нажал кнопку на открытие с одновременным легким поклоном.

Двадцать секунд, молча в замкнутом пространстве. И открываются двери с видом на роскошный коридор. Это не медицинский блок, это палуба знатных, похоже, тут их каюты. Описать словами сложно декор, он гармонирует везде, как и свет. Просто и в то же время сложно, шик и блеск вокруг, роскошь во всем. Навороты и ничего лишнего, можно просто посмотреть в любой кусок стены и залюбоваться часа на три, не закрывая пасти.

Бабуля тянет за собой, для нее обыденность. А я стараюсь уши – то не развешивать, бдительность превыше всего!

– Я живу близко к врачебному блоку, – произнесла бабуля, подходя к своей каюте. – Черный Квазар скоро заберет мою душу.

– Почему именно черный? – Прошептала неуверенно.

– Я грешна, деточка, грешна.

Вошли в хоромы императорские. Мебель – средние века, люстры тоже из той эпохи. Шикарные, просторные покои для одной маленькой бабуси. Кажется, что большая часть убранств и всей прочей богатой утвари, или как там это все называется, просто не тронута. Пылью покрыться не дает служанка, которая мелькнула за аркой и поспешно скрылась в смешной комнате.

– Сейчас принесут ужин, – произнесла Нирелла и присела в кресло, шелестя своим зеленым бальным платьем. Наверняка она прямиком с бала пришла, ведь что ей делать тут одной?! Скука смертная.

Присела и я на первый попавшийся стул. Вышло боком, повернулась. Делаю вид, что рассматриваю потолок, лишь бы только на нее не смотреть.

Молчим обе. Две блондинки с пугливыми взглядами, абсолютно не накрашенные, от того пресные, в строгой белоснежной форме принесли нам еды, прикатив еще и столик.

Запахло вкусно, у меня предательски громко отозвался желудок.

– Вы явно голодны, графиня Селеста, – произнесла вдруг с нотками сарказма. – Кушайте, моя дорогая родственница.

Три вилки, три ножа по обе стороны от тарелки с блюдом невиданным многоцветным, что страшно даже притрагиваться. И не боится ведь бабуля доверять мне такие прочные инструменты.

Ковыряю вилкой, стараясь не скрипеть и не шаркать по тарелке, она наблюдает с интересом. Под ее пристальным вниманием кусок в горло не лезет. Пью вкусный апельсиновый сок, запиваю не пережевывая.

Трапеза закончена, откладываю приборы, понимая, что весь шум в каюте создавала именно я. Наступил неловкий момент. Бабуля смотрит, я в ответ. Немного привыкла к ней, и отвечаю взглядом достойно. Хотя, все может потому, что от нее впервые повеяло добротой.

Я вроде как ее бабушка, и должна с чувством наставничества спрашивать, как дела и тому подобное. Но не могу… не могу лгать такой мудрой женщине.