Екатерина Лесина - Невеста по спецзаказу, или Моя свекровь и другие животные [СИ]

Облизывался даже.

А у меня… у меня вдруг возникло странное, почти непреодолимое желание выйти замуж. И вправду, что это я сопротивляюсь? Чем плохо?

Толик… Толик был сволочью, а нынешний жених — дело другое. Шутка ли, целый Адмирал в частное мое владение. Красив. Умен. Силен.

Богат.

Да любая девица мечтает о подобном!

Я едва не подавилась куском мяса.

Это что за выплеск гормонов? Следствие полученной травмы? Да я и в нежные детские годы о замужестве не мечтала, не примеряла кружевных покрывал, не представляла себя невестою… и вдруг.

Подавляемые желания выбрались на свободу?

— Что-то не так? — ксенопсихолог подался вперед.

— Все замечательно, — откашлявшись, произнесла я. И улыбнулась. Широко. Счастливо… а какой счастливой я стану, воссоединившись с женихом…

…у меня будет свое гнездо…

Какое гнездо?

Воображение среагировало мгновенно. И пред внутренним моим взором возник матерый разлапистый дуб, в ветвях которого застряло тележное колесо. На колесе громоздились ветки, а средь веток восседала я, в белом пышном платье и драной фате.

Дом.

Не гнездо, хотя гнездо лучше… море, мягкий песок…

Море я люблю, но чайкою себя не ощущаю.

…и детенышей живородить.

Я замотала головой.

Детенышей?

Это и вовсе бред. Детеныши… да я их, конечно, любила, но исключительно чужих и на расстоянии. И чем больше было расстояние, тем крепче становилась моя к ним любовь. Ее хватало даже на то, чтобы с должным восторгом просматривать очередную сотню снимков, внимать рассказам и сочувствовать, когда сего требовала ситуация.

Но свои…

Нет, детей я не хочу.

Детей я боюсь.

Во младенчестве они розовые, обманчиво хрупкие и орут нечленораздельно. А подрастая, орут уже членораздельно, но от этого легче не становится.

Откуда тогда…

…дом.

…замужество. Любая самка мечтает о сильном самце.

Я не мечтаю.

Не я мечтаю.

Я отложила вилку и отодвинула тарелку с недоеденным стейком. Я была сыта и полна сил… и возмущения.

— Прекратите, — сказала я, глядя в глаза рептилоиду, и тот дернулся, поспешно отвел взгляд, чем подтвердил самые страшные мои опасения.

Меня зомбируют.

— Это не я!

Рептилоид поспешно вскочил.

— Все равно прекратите, или… или… не знаю, что я с вами сделаю!

— Вам не причинят вреда, — это произнес не рептилоид, голос я узнала, а вот существо… это хорошо, что я тараканов не боюсь, как не боюсь кузнечиков и прочих представителей инсектофауны. — Поверьте, все, что мы делаем, делаем исключительно для вашего блага.

— Это… вы?

Глупый вопрос. Если это и не он, то так и скажет… однако работает у меня фантазия. Может, очнувшись, стоит в писатели податься?

Сочиню историю о любви без границ.

В космосе.

Продам… разбогатею… куплю себе новые туфли.

— Прекраснейшую Агнию-тари смущает внешний мой вид? — существо произносило слова нараспев. — Мне сказали, что готовы вы принять естественное обличье мое.

И существо повернуло голову к рептилоиду.

— Готова, — подтвердил тот. — Она не собирается лишаться сознания.

— Не собираюсь.

Наверное, трудно упасть в обморок, уже в нем пребывая. Да и вид… пожалуй, несколько необычен, но и только. Ныне было в Ицхари что-то не от кузнечика даже, от богомола.

Высокий.

Хрупкий с виду, хотя я осознавала, что хрупкость эта — не более чем иллюзия. Хитиновый панцирь куда прочнее моих костей.

Вытянутая голова с парой фасеточных глаз.

Ветвистые усы-веера.

Массивные, угрожающего вида жвалы, которые медленно шевелились, будто Ицхари что-то пережевывал. Выпуклая грудь с двумя парами конечностей. Узкая перемычка. Массивное, бледное брюшко, обернутое полупрозрачной тканью… точнее, сперва мне это показалось тканью, но потом я поняла. Не ткань. Крылья.

— И не кричит.

— Не кричу, — согласилась я. Странное спокойствие удивляло меня саму. Раздражал не столько вид Ицхари — подумаешь, насекомым уродился, всем по-разному в жизни не везет — сколько внушенное желание выйти замуж.

А в том, что желание это мне внушили, я больше не сомневалась.

— А… почему вы раньше… выглядели… иначе? — в общем-то вопрос логичный, странно, что задаю я его с трудом. На языке вертятся другие.

О гнезде.

О женихе… я затрясла головой и палец сунула в ухо. Не знаю, как они воздействуют на раненый мой мозг, но живой не дамся…

— Мы действовали согласно установленному протоколу, — провозгласил рептилоид. — Особи вашей группы чрезвычайно легко возбудимы и, несмотря на объективную разумность, слишком остро реагируете на новое, но благосклонно относитесь к особям своей видовой группы…

Чудесно.

Но при всем своем желании я бы в жизни не приняла насекомое за особь своей видовой группы.

— Был использован стандартный псевдооблик, — пояснил Ицхари.

Что ж, объяснение вполне в духе моей галлюцинации.

— А почему я вас понимаю?

…потому что сложно не понять себя же. Но мне было интересно, что они ответят. Ведь должна же я получить объяснение в рамках нынешней фантазии. И рептилоид не подвел.

— Стандартный курс гипнообучения. Вы говорите на унилингве.

Умилительно.

Меня обучили под гипнозом… унилингве… это я еще во времена университетские мечтала, чтоб мне кто в голову внедрил знания, к примеру, о систематике костных рыб.

Вот.

Дожилась.

Правда, без рыб.

— Эта методика совершенно безвредна! — поспешил заверить Ицхари. — Ваш мозг…

…не был задет новым званием. Понимаю.

Рептилоид же ничего не сказал, но подвинул к себе мою тарелку. Вилкой он не озаботился. Сверкнули розовые коготки, и остатки куска распались на тончайшие полоски, которые рептилоид насадил на когти же и отправил в рот.

Они тут что, персонал недокармливают?

Голодом морят заслуженного специалиста?

— Инстинкты, — мешок под горлом рептилоида разбух. — С некоторыми сложно бороться… мясо должно быть потреблено сейчас или… позже…

— Зобные железы уважаемого Берко-таро вырабатывают ферменты, замедляющие расщепление белков. И таким образом пища может храниться достаточно продолжительное время, — пояснил Ицхари.

Берко.

Точно, Берко… а таро — похоже, обращение, вроде мистера.

Запоминай, Агния, не известно, когда ты отсюда выберешься, и выберешься ли вообще.

— В прежние времена это позволяло предкам херринготов запасать пищу…

Средняя пара глаз затуманилась.

А инсектоид качнул усами, в чем мне привиделся упрек.

— У всех у нас… есть свои инстинкты, — сказал он со вздохом. — Иногда разум… это так ничтожно мало.

…а я вдруг отчетливо представила бледно-желтый, какой-то желеобразный берег моря. И само море, тоже ничего общего с нормальным не имеющее. Оно было темным, дегтярным и густым. Море подбиралось к берегу, растворяя в водах желе, и приносило с собой мелких розовых тварей. Те же, очутившись на песке, в нем и застревали, они неуклюже шевелили короткими конечностями, переваливались с боку на бок и ползли к яминам, выложенным розовым жемчугом.