Наталья Бульба - И только вера...

— Как Юл? — я успела увидеть жесткую, как каркас, спину Стаса.

— Ждет за дверью, — обернулся он. Улыбнулся. Устало, но с той долей взвешенной уверенности в выражении лица, которая не позволяла сомневаться. — Если так будет продолжаться, спасать нас будет некому.

Разъяснений я не дождалась. С самаринянином мои парни предпочитали держать дистанцию.

— Это он о чем? — как только щелкнул фиксатор двери, спросила я. Уже у подошедшего Джориша.

Попыталась приподняться, посчитав, что раз уж разрешили посещения, то все не так плохо, но не получилось. Лежала в жестком коконе, который не дал даже шевельнуться.

Регенерационная капсула разработки самаринян. И не захочешь, а на ноги поставит.

— О трех экипажах, расположившихся у шлюза медицинского модуля, — Джориш наклонился к пульту, изменил положение бриказы, затем подвинул ближе табурет, но так и не присел. Заметив, как облизнула губы, взял со столика непроливайку, умело придержав мне голову, помог напиться.

Легче стало после первого же глотка. Легче и… оптимистичней:

— И капитан Дарфин еще не разогнал? — поинтересовалась я, как только Джориш избавил от своей опеки.

Ответил он не сразу. Отставил емкость, замер, не торопясь оборачиваться.

Всего мгновение, но хватило, чтобы и прочувствовать, и понять… Словами объяснить невозможно, но вот в этой нарочитой неспешности движений, в выдержанности, в незамысловатости прикосновений, было все, что он хотел сказать.

О приказе, который отдал. О невозможности ничего изменить. И о вере… в меня!

— Собирался, — опровергая, повернулся он. Едва заметная улыбқа… спокойствие… почти, как у Стаса. Но если там — с примесью мальчишеской бесшабашности, то здесь до краев наполнено незыблемостью, — но я в красках описал, каким будет тот, другой вариант, и капитан предпочел считать, что ничего, нарушающего дисциплину на корабле, не происходит.

— Это ты про мордобой? — вывернулась я из иллюзии, в которую сама себя едва не загнала.

— И не только. — Показалось, что еще вот-вот, и Джориш засмеется, но я опять обманулась. Лишь чуть смягчился взгляд, словно он на миг, но забылся. — Кодировки систем безопасности они обходят, будто тех и не существует. Я уже не говорю про бригады техников, которым не дают покоя.

— Это — Тимка, — не без злорадства — не будут связываться, «сдала» я своих.

«Знаю», — кивнул он в ответ.

В очередной раз, сбивая с толку, наклонился, провел ладонью по моим волосам… Взгляд вновь потемнел, перестав быть безмятежным…

— Сколько я здесь?

— Двое суток, — он не дернулся, но рубу убрал, выпрямился. — Завтра наденут корсет, сможешь встать. Дня три-четыре на полное восстановление и стабилизацию ботов.

— Мои корабли?

Джориш смотрел на меня без осуждения:

— Выставили на ремонтные стапеля. Техники обещали уложиться в эти җе сроки.

— Рикшай? — сделала я напрашивающийся сам собой вывод.

Война…

— Каринд, — поправил меня Джориш.

Я медленно выдохнула, сдерживая рвущееся из груди ругательство.

Тоже скайловская база. Та самая, в зоне действия которой находился запущенный первым Альдор.

— Решение о передислокации группы согласовано всеми сторонами, — едва ли не равнодушно заметил Джориш. — Первые тесты показали, что эффективность воздействия излучения составила более шестидесяти процентов. Приказ на эвакуацию еще не отдан, но идет подготовка.

— Мы в сопровождении? — очень не хватало движения, но… уж лучше так, чем совсем никак.

— Да, — Джориш смотрел на меня все так же, отстраненно. — Дальнир выяснил, кто ослабил крепления твоего ложемента.

— Арина, — не стала я дожидаться продолжения.

На этот раз он не счел необходимым демонстрировать свою недосягаемость, несколько удивленно приподнял бровь.

Было желание спросить, что его больше поразило: легкость, с которой назвала имя, или безразличие, с которым его произнесла, но я предпочла промолчать. Не буди лихо…

Тоже иллюзия… Иногда в них было проще. Особенно, когда едва не задыхаешься от необходимости кого-нибудь пристрелить. За сына! За парней, для которых предательство станет клеймом! За отца, «отметившего» всех, с кем связан…

За себя…

— Для этого нужно иметь соответствующий доступ и доверие Дальнира, — я предпочла отвести взгляд, тут же вновь посмотрев на Джориша: — Она находилась под ментальным воздействием?

— Скорее всего. — Казалось, этот разговор его нисколько не смущал. — Уверен, это была тестовая проверка. На устойчивость контроля.

— Не сходится, — я качнула головой… отгоняя от себя призрак Арины.

Полный технический доступ…

— Ее убили, потому что она сопротивлялась, — Джориш отошел.

Я повторялась, но и этому мужчине форма шла.

Впрочем, она шла не только отцу и эрари. Дарил. Тарас. Валечка. Стас. Даже Костас.

А еще Торрек, Слайдер, Антон, Сашка Аронов… Их было много, тех, чье мужество подчеркивала суровость ткани, четкость линий и… ореол славы, веками… тысячелетиями впитывавшийся в то, что называлось мундиром.

— У тебя хорошая команда, — он так и не оглянулся. — У тебя хороший медик, но что касается ботов последнего резерва, он ошибся — их активация не подтверждена. — Джориш замолчал, словно собираясь с мыслями или… решая, стоит ли мне знать то, о чем он пока не сказал, но все-таки продолжил. Все так же ровно и отстраненно. — Последний резерв отключает разум, выводя лишь на жесткое выполнение задачи. Ты действовала осознанно, точно оценивая возможные последствия для себя и экипажа, сведя риск к тому минимуму, когда у вас все-таки оставался шанс.

— Я — не помню!

Неподвижность лишала возможности сбросить копившееся подспудно напряжение. Вроде и причин особых нет, но…

Мне проще было в бой! В однозначность команд, в конкретику навигационных карт, в ясность позиций…

— Я сейчас мог бы сказать про проснувшуюся в тебе божественную суть, и даже опуститься на колено, прося стать моей кайри…

— И что же тебя останавливает? — ирония мне удалась, хоть горло и сдавило спазмом.

Было в его словах что-то… от милости и милосердия.

— Что меня останавливает? — он повернулся лишь теперь.

Бывший лиската Храма Судьбы. Нынешний эрари ударной армады самарянян.

Жрец. Воин. Муҗчина…

Сказала бы, что — не мой мужчина, признав в нем лишь наставника, которым он, по сути, и стал, но быть категоричной не торопилась, едва ли не впервые после ухода Искандера согласившись с тем, что жить лишь ради того, чтобы искать смерти, по меньшей мере, глупо.

Милость и милосердие…

Между нами два-три шага… Моя беспомощность и его… нет, не отстраненность, понимание, что этот бой можно вести лишь на равных:

— Для кайри — стремление поклоняться, признавая ее близость к Богине. Трепет прикосновений, готовность, не задумываясь, отдать себя. Невозмоҗность существования, если ее величие принадлежит другому. Кайри — путь вперед, в вечность…