Наталья Бульба - Космический маршал. В шаге от победы. Часть 1. Затянувшийся прыжок

Двумя пальцами за горлышко держал бутылку темного стекла без этикетки. Насколько Шторм разбирался в экзотике, шарэ. Но не то, что пусть и за серьезные кредиты, но можно было приобрести у тех же демонов или стархов, а настоящее, не предназначенное на импорт. Такое возможно было увидеть только в качестве подарка, да и то… так сказать, от чистого сердца.

— Уже вошел, — недовольно буркнул Шторм, бросив взгляд на табло времени. После разговора с Элизабет прошло сорок минут.

— Да? — покрутил головой Виктор, только после этого сделав шаг внутрь. — Вот! — поднял он руку.

Бутылка качнулась. Шторм поморщился:

— Откуда?

— Свел Кэтрин со скайлами. Те и поблагодарили за знакомство с красивой женщиной, — подходя ко второму, оперативному столу, «честно» признался Шаевский.

— Нарываешься, — свел брови к переносице Шторм.

— Ты спросил, я — ответил, — хмыкнул Виктор. — Где у тебя стаканы?

— Там же, где и всегда, — наклоняясь к нижнему ящику стола, отозвался полковник. Когда дернул на себя, там что-то покатилось, звякнуло. — С чем пожаловал? — выставляя посуду, поинтересовался равнодушно.

Пробку Шаевский выбил резким ударом по дну, разлил щедро, до половины:

— Поговорили? — толкнув один из стаканов в сторону полковника и прихватив второй, уточнил Виктор. На Шторма не смотрел, что не мешало видеть.

Тот на вопрос не отреагировал, перехватил подачу, поднял, рассматривая на свет. Смотреть было не на что, жидкость прозрачная, без цвета и запаха.

— Полковник, — сделав пару глотков и дождавшись, когда Шторм повторит маневр, начал Шаевский, — думать головой умеешь не только ты. Просчитывать наперед — тоже.

— Считаешь себя умным? — осклабился Шторм, мысленно ответив на свой же вопрос.

У Шаевского был потенциал. С недавних пор слово «был» перестало считаться актуальным. Это — радовало и… совсем немного огорчало, где-то там в глубине души заставляя сожалеть вот об этой, пока еще ничем особо не подкрепленной наглости.

— Оставь это дело мне, — неожиданно жестко произнес майор, словно оправдывая выданный Штормом аванс. — Я присмотрю за ней.

— Борз и смел, — поднимаясь со стула, удовлетворенно кивнул полковник. Махнул рукой — сиди, когда Шаевский неспешно начал вставать. — Позволь уточнить, о ком ты сейчас говорил? — остановился полковник за спиной Виктора. Стакан продолжал держать в руке.

Прежде чем ответить, майор долил себе до полного и, не оборачиваясь, протянул бутылку Шторму:

— Я бы посягнул и на Кэтрин, тем более что она того заслуживает, но тягаться с двоими пока еще не готов.

— И дерзок, — вынес свой вердикт Шторм. Поднес горлышко бутылки к носу, понюхал. — С кем ты свел Кэт?

— С Визардом, — не задержался тот с ответом. Развернулся, посмотрев на полковника снизу вверх: — Неужели без контроля?

Шторм поморщился, вздохнул, представляя, как это могло выглядеть со стороны. Кэтрин была его женщиной, но определенную свободу в действиях он ей предоставил. Лисневский, конечно, присматривал, но больше для отчетности. Как-никак, но хвост из серьезных контактов за ней тянулся.

Да и не беспокоился он за нее… Нет, не так. Беспокойство было, иногда доходя до с трудом сдерживаемого бешенства, но вместе с ним присутствовала и уверенность — эта оторва справится даже там, где это выглядит невозможным.

С Элизабет была совершенно иная история. И женщина — чужая, и контроль — жесткий. Не потому что не доверял или опасался непрофессионализма. Просто…

Все было совсем не просто. И втискиваться в четкие формулировки это самое «не просто» категорически оказывалось.

— Сволочь он отменная, — опять не ответив на вопрос майора, произнес Шторм. Отошел от Шаевского, обошел стол, сев напротив, и только теперь наполняя стакан, — но дело знает.

— Вариант с Самаринией их не очень-то и устраивает, придется продавливать, — скривился Шаевский. — Как ты с ними работал?

— Ты о скайлах? — уточнил Шторм, сделав глоток. Первый остался без впечатлений, а этот тут же ударил вкусом, заиграв холодом на языке. — Наши контакты касались конкретных областей, что облегчало задачу. Сейчас ситуация меняется, обнажая скрытые проблемы. То, о чем мы знали чисто теоретически, обернулось практикой, к которой мы не готовы.

— Ставили на стархов? — полюбопытствовал Шаевский. Интерес был искренним… профессиональным.

— И продолжаем ставить, — потерев шею, скривился Шторм. — Давай по коньячку?

— Заморское диво не для тебя? — хохотнул Виктор. Потом кивнул. Со спиртным пусть и недолгое удовольствие, но теплело не только в желудке. — Не подскажешь, к кому из них стоит присмотреться? — опорожнив стакан, чтобы не пропадать добру, вновь спросил он.

— В плане помощи даже не надейся, — уже от своего рабочего стола отозвался Шторм. — У них в этом отношении своеобразные взгляды. Вмешиваются, лишь когда сами считают необходимым. Тех, кто способен адекватно реагировать на просьбы, единицы. И все они проходили экзамен на зрелость у нас в Союзе. Двоих ты знаешь: Искандер и Аршан, но со вторым связываться не советую.

— Да уж сообразил. — Шаевский склонил голову, разглядывая бутылку, выставленную Штормом, глубоко втянул в себя воздух, словно пытаясь уловить аромат. — А как же те, кто в Службе внешних границ?

— Это совершенно другое дело! — с каким-то воодушевлением «порадовал» его Шторм, открутив пробку. Перегнувшись через стол, плеснул в стакан Виктора. — Там — приказы, а приказы скайлы исполняют неукоснительно. Если у тебя есть право распоряжаться их жизнями, думать о том, стоит или не стоит подыхать во имя указанной цели, никто не станет.

— Мрачная картина, — наслаждаясь коньячным духом, заметил Шаевский.

— Совершенно иная структура взаимодействий, — не согласился с ним Шторм. — У самаринян во главе угла — Богини и понятие Пути, который олицетворяет каждая из них. У скайлов — разум и его величие. Самопознание, самосовершенствование, понимание собственной мощи, в которой скрыта их уязвимость. Отсюда четкая иерархия и запредельный самоконтроль. Рамки раздвигаются лишь для тех, кто на самом верху, но там уже другие игры. На выживаемость.

— Без пропагандистской мишуры заставляет задуматься, а надо ли это нам? — влив в себя коньяк, скривился Виктор.

— Все еще хуже, — «успокоил» его Шторм. Разговор был не по необходимости, с прицелом на будущее. — Ментальные программы, через которые проходит превалирующее большинство воинов, включают в себя довольно жесткие установки. Равнодушие перед лицом смерти — результат одной из них. И распространяется это самое равнодушие не только на самих себя, но и на всех остальных. Единственные, перед кем работают не столь эффективно — женщины и дети. Но и тут достаточно нюансов.