Наталья Бульба - Космический маршал. В шаге от победы. Часть 1. Затянувшийся прыжок

Наваждение?! Какая к демонам разница, если мы с ним нуждались друг в друге!

Нуждались до окатывающего ознобом страха, что все это может быть лишь сном, мечтами, в которые вдруг провалились, не в силах противостоять реальности. До беззвучного крика, в котором только и было, что имена…

Мое… Его…

И я шептала его… Шептала… Шептала… Откидывала назад голову, открываясь для его губ…

Молила, где-то там… внутри себя, осознавая, что не имею права, что все это неправильно…

Для него! Для меня!

Остановить я не успела. Ровер не вздрогнул, лишь чуть напрягся, разрывая иллюзию, в которую мы вместе с ним попали, а через мгновение уже и на моем командном высветился знак кода «экстра».

— Вызывает Орлов, — сипло выдавил он, выравнивая дыхание. Меня так и не отпустил, хоть и слегка отстранился.

— Меня, кажется, тоже, — столь же хрипло отозвалась я. — Извини… — качнула головой, не в силах объяснить то, что со мной творилось.

Тоска! От которой хотелось вернуть все назад… туда, где еще ничего не было.

— Похоже на прощанье, — протяжно вздохнул он, крепко прижав к себе. Так же резко отпустил, отходя к креслу, на спинке которого висел его китель. — Информация по Самаринии.

— Без конкретики? — следуя его примеру, уточнила я.

Сердце еще трепыхалось, но реальность оказалась сильнее. Все, что не касалось дела, отступало на второй план.

— Подробности на месте. — Он оглянулся на стол, задумчиво прикусил губу. — Жрать охота, а у генерала кроме кофе ничего не будет.

— Да не проблема, — вызывая Кабаргу, наметила я улыбку. — Саша, мы в Кошево. Собери с собой пожевать.

Тот буркнул что-то про полуночников и отключился.

Приказ он выполнил. То ли чутье, то ли… опыт. Когда мы поднялись к катеру, стоял уже там, рассказывая о чем-то дежурному. Судя по ухмылкам, прогнозом погоды его спич точно не являлся.

— Вот, — подмигнул он мне, протягивая Лазовски продуктовый ранец.

— На сколько человек? — оценив, как дернулась вниз рука Геннори, поинтересовалась я.

— Всем хватит, — подтвердил Кабарга мои подозрения. — Я могу быть свободен? — вытянулся он, едва ли не щелкнув каблуками и предпочтя исчезнуть прежде, чем я выскажусь на тему его подобострастия.

В Кошево нас встречали. Злобин и один из его заместителей, глава отдельной группы, не входящей в состав аналитического блока Координационного совета, полковник Кривых. Неприятный тип. Не внешне — стандартный набор из соответствующей выправки, твердого подбородка и умного взгляда в его случае заставлял обращать на себя внимание, на грани ощущений. Присутствовало в нем что-то неоднозначное. Не так, как у Орлова или Шторма, когда в каждом из предъявляемых образов по сотне полутонов, а словно то, что скрывалось под ними, насквозь прогнило.

Полковник то ли чувствовал мое отношение к себе, то ли просто был неразговорчив, но наладить контакт даже не пытался, о чем я не слишком-то и сожалела, окончательно спихнув все связанные с безопасностью вопросы на Ханаза.

— Вы меня удивили, господин полковник, — поздоровавшись со мной, обратился Злобин к Лазовски.

Говорил, насколько я понимала, о нашей выходке в Штабе.

Это он зря. Ровер жестко держал собственные границы, допуская внутрь лишь тех, кто что-то для него значил. Генерал ССБ вряд ли входил в этот круг. И не успел бы — такие связи устанавливаются годами, да и старые счеты. Именно по требованию собственной безопасности Ровера когда-то заставили уйти из контрразведки.

— Вам что-то не понравилось, господин генерал? — оправдав мои предположения, довольно холодно поинтересовался Лазовски, глядя на Злобина тем самым, пустым взглядом, который заставлял вспоминать, где именно он провел несколько лет. И с кем…

Злобин не дернулся, но внутренне отступил, предпочтя не связываться:

— У вас есть своя служба охраны, — давая понять, что и этот момент ему тоже не нравится, произнес тот нейтрально, и указал на тамбур входа в здание: — Нам стоит поторопиться.

Когда спустились вниз, в закрытую зону, в зале совещаний собрались практически все. Мы оказались последними.

— Господа офицеры, — начал Орлов, дождавшись, когда мы займем свои места за овальным столом, и на мониторе системы защиты выставится высший уровень, — я обязан напомнить, что все, что вы сейчас услышите, является государственной тайной…

Звучало далеко не впервые, но в душе каждый раз что-то сжималось. Это был не мой выбор — обстоятельства сделали его за меня, но… я следовала ему, четко придерживаясь придуманных не мною правил.

Так было надо! Я это понимала, но…

Это «но» ничего не меняло.

— Прежде чем перейдем к главному вопросу совещания, — Орлов был запредельно спокоен, что мне совершенно не нравилось, — я прошу вас ознакомиться с данными, полученными из сектора Самаринии. — Он сделал паузу, посмотрел на присутствующего в виде изображения на одной из внешек Шторма, перевел взгляд на меня, словно связывая нас воедино. — Через десять-двенадцать часов сведения могут стать достоянием гласности.

Он еще что-то говорил о необходимости дать оценку, предугадать… но я, продолжая не только слушать, но даже воспринимать, смотрела на поднявшийся передо мной экран.

Сообщение было коротким. С промежутком в несколько часов, на площадях перед двумя из трех Храмов Самаринии были обнаружены тела убитых девушек. Обе — насильно перемещены из Союза во время операции на Зерхане. Характер ран, приведших к смерти, идентичен: взрезаны животы и выколоты глаза. Одна из двух была беременна. Плод — девочка, изуродована так же, как и мать.

Очень хотелось поднять взгляд на Шторма — он для меня продолжал оставаться гарантом стабильности, но я заставила себя этого не делать. И так представляла, как темнеют его глаза, как топорщатся знаменитые усы, как рука тянется выбить по подлокотнику ставший символом победы марш.

Все, что было связано с той многоходовкой, оставалось для Славы болезненным. Не потому, что проиграл, потому что не выиграл.

— Что скажете? — вырывая из воспоминаний, вновь посмотрел прямо на меня Орлов.

Не на Ежова, который имел к Самаринии самое непосредственное отношение, не на Шторма, готовившего Валанда, который с вероятностью в сто процентов и был источником полученных данных, именно на меня.

Причина была мне известна.

Звали ее — Риман Исхантель.

— Позволите? — оправдала я его ожидания.

— Да, госпожа Лазовски, — словно это не он буквально вынудил меня высказаться первой, разрешил генерал, рисуя что-то карандашом на листе бумаги.

Со стороны выглядело довольно архаично, если не знать, что многие методики одновременного решения нескольких задач были завязаны именно на этот способ концентрации.