Наталья Бульба - Капитан неизбежность

— Это ты о себе? — скривилась я, стараясь сдержать стон. Когда я оплакивала друга, Шураи уже знал, что тот жив… Сделать генетическую экспертизу никто даже не подумал, а огонь погребального костра стер все следы.

— О тебе, — вновь подкорректировал мое представление о происходящем тарс. — Чужая личина — тяжелый груз. Ты бы справилась, но цена за это могла оказаться слишком высока. Таши, — с оттенком легкой грусти в голосе произнес Шураи спустя мгновение, — Рауле наказал себя сам. Сейчас он — пустая оболочка. Ни памяти, ни прошлого, ни Дара. Тень того Камила, которого ты знала…

— Мне его пожалеть?! — выкрикнула я, не сдержавшись.

Зачем попросил заглянуть к нему Стас я теперь знала — ввел нейтрализатор противозачаточного импланта. Несколько суток на полную очистку организма и подготовка к сдаче генетического материала… Все рассчитали!

Сволочи!

— Его жизнь в твоих руках… И только тебе решать, готова ли ты…

— Простить?! — перебила я его.

Я ошиблась. Не сволочи — твари!

— Это была всего лишь одна из его личин? — уже другим тоном спросила я, вспомнив состоявшийся когда-то на борту «Легенды» разговор.

Они встретились с Артуром на Иари. Свободные воины. Самаринянин и скайл. Будущие побратимы.

Поверить в то, что это была просто игра, у меня не получалось.

— Он практически не солгал, — качнул головой тарс, — Артур действительно взломал его внутреннюю защиту, но ядро осталось. То самое ядро, которое и делало его жрецом.

— Как его зовут? — этот вопрос дался мне наиболее тяжело. Для меня Камил продолжал оставаться Камилом Рауле, хоть я и понимала, что того никогда и не существовало.

— Спросишь у него… если захочешь, — вздохнул Шураи. Потом, демонстративно шумно втянув воздух, улыбнулся… залихватски. — А знаешь, тебе идет… быть женщиной.

— На Гордоне… говоришь, — невпопад произнесла я, вместо того, чтобы прокомментировать его выпад.

Неважно, рассчитывал на это мнимый Рауле или нет, но я собиралась найти его и… посмотреть в глаза.

Живые глаза…

Один из медиков Индарса, поджарый мужчина с острым, пронзительным взглядом, поднял голову, оторвавшись от дисплея внешнего терминала:

— Крионизация завершена, мой император.

— Подтверждаю, — вторя ему, непривычно сухо произнес Стас.

Через процедуру изъятия яйцеклетки я прошла трое суток назад. Не одной — двух, полностью созревших, чему Индарс был очень рад.

Мнение Искандера на этот счет я не знала, отказавшись обсуждать тему наших будущих детей по дальней связи. Умом прекрасно понимала, что он просто не может быть рядом со мной — о Службе внешних границ, реабилитировавшейся участием в освобождении заложников, заговорили, как о последней надежде, но сердце отсутствия мужа не принимало.

Стас утверждал, что это — гормоны, я называла обидой. Глупой, бессмысленной женской обидой. Искандер нужен был мне в каждый из этих дней.

Нужен!

Но его не было.

В отличие от Юла, Тараса, Дарила, Стаса, Валечки, Костаса, Джастина, Игоря, ни на миг не оставлявших меня наедине с собой; Тимки, который не слазил с моих рук, и… Индарса.

— Закрывайте, — приказал… несколько торжественно старх и, словно не сдержав своих чувств, на мгновенье приобнял меня за плечи, успев произнести чуть слышно: — Поздравляю! Ты — мама!

Мамой я не была. Не им… тем двоим, которые могли никогда не появиться на свет или стать памятью только для одного.

Когда я в ответ только хмыкнула, явно недовольно качнул головой.

Ждать последствий долго не пришлось. Как только контейнер был опечатан и перенесен в хранилище, Индарс, коротко бросив: «Следуй за мной», — направился к выходу из лаборатории. Проигнорировав ставший вдруг задумчивым взгляд Джастина — кроме Стаса он был единственным из моих, кому разрешили присутствовать при крионизации, двинулась следом.

Буря налетела сразу, как только мы вышли в тамбурный отсек. Указав двум верным на дверь и дождавшись, когда те исчезнут за закрывшейся створой, Индарс повернулся ко мне:

— Девчонка! Вздорная, самонадеянная девчонка!

Предоставленную мне в виде паузы возможность высказаться я предпочла не заметить. Инстинкт самосохранения! Спорить с Песчаным львом, когда он в таком состоянии — испытать ни с чем несравнимые ощущения. Нечто подобное я уже проходила… после смерти моих парней. Тогда все закончилось полной безумия ночью, сейчас… чутье подсказывало, что в таком гневе я его еще не видела.

— Если не хочешь думать о муже, могла бы вспомнить о генерале! Что будет с ним, если ты погибнешь?!

Запрещенных приемов Индарс никогда не чурался, а уж этот… И не важно, что ожидаемый. Его действенность была проверена временем.

Я слишком поздно поняла, что значила для отца. Я слишком поздно осознала, насколько мы дороги друг другу.

Заметив, как я невольно «дернулась» под его тяжелым взглядом, опустил голову. Просто уставший от навалившихся на него проблем мужчина…

Небезразличный мне мужчина.

— Ты ведь сбережешь их? — вырвалось у меня.

Откровением!

Сделать хоть шаг, чтобы приблизиться к невидимой черте, разделявшей нас, мысли даже не возникло. Была в моем отношении к нему затаенная нежность, о которой Индарсу знать не стоило.

— И воспитаю, если понадобиться, — как-то… болезненно мягко посмотрев на меня, отозвался он. — Это — мое слово!

Последнего мог и не произносить…

Я любила своего мужа. Искренне, не подвергая свои чувства ни малейшему сомнению, пройдя с ними от нашей первой встречи до сегодняшнего дня, который даже в таком виде, но все равно принадлежал лишь нам с ним.

Я… любила Индарса… Как мечту, которой никогда не сбыться. Романтика… сто первая жена…

С этим надо было срочно что-то делать!

— Как насчет выпить? — приподняла я бровь. Главное — после урагана в его исполнении не скатиться в сентиментальность.

— Близко же я тебя подпустил, — вроде как недовольно протянул Индарс, но тут же улыбнулся: — Идем. — Потом чуть скривился, признаваясь: — Мне никогда не было так страшно, как в эти четыре дня…

— Мне, — выдохнула я, — тоже.

А Искандеру? Оставалось надеяться, что и на этот раз он понимал меня лучше, чем я сама. Понимал и… принимал.

До каюты императора добирались с эскортом и, молча. Время подумать. О себе; о стархе, уже прочно обосновавшемся в моей жизни; о муже, умудрившемся стать тем портом, в который я, потрепанная в боях, возвращалась в поисках покоя; о будущей операции.

Наше с Дарилом отстранение от командования закончилось сегодняшним утром с пришедшей от вице-адмирала резолюцией на моем рапорте: поставить на вид… Обтекаемая формулировка оставляла простор для действий. Вроде как карт-бланш для продолжения воспитательного процесса.