Наталья Бульба - Космический маршал. В списках не значится

Ответить полковнику не удалось, пусть и хотелось. Жалости он не терпел, ни по отношению к кому либо, ни тем более к себе. Лисневский ничего подобного не позволил, но… хватало и факта этого разговора.

Информер вспыхнул — красным, словно отвечая подспудным желаниям. После запредельного напряжения необходимость ждать развития запущенных им событий угнетала до едва сдерживаемой ярости.

Развернулась внешка, появившийся на экране оперативный дежурный окинул кабинет быстрым взглядом. Отметив разрешающий жест Шторма, доложил:

— Сообщение с Эстерии. Элизабет Лазовски вне контроля.

— Твою… — чуть слышно прошептал Лисневский.

Шторм привычным жестом тронул усы.

— Подробности!

— Порт Луис. Отсутствие контакта — двадцать минут. Запрашивают разрешение на использование местных служб. Копии запроса ушли подполковнику Лазовски и полковнику Воронову.

Повисшая пауза заставила Шторма приподнять бровь:

— И это все? — разочарованно уточнил он.

— Все, господин полковник. — Голос оперативного не дрогнул. Других не держали…

— Использование местных служб категорически запрещаю! — Полковник посмотрел на Лисневского, тот, ни слова не говоря, вышел из кабинета. — Связь с Умником.

— Принято! — «ушел» с экрана офицер.

А внешка осталась, продолжая мерцать, казалось бы, подстраиваясь под дыхание.

Поймав себя на том, что ему не хватает Орлова, Шторм вернулся в кресло. Помочь генерал ничем не мог, да и не нуждался он в помощи, но на пару было… не легче — становилось отчетливее и острее ощущение того, что ты — часть махины под названием «система», добавляло даже не уверенности — наглости, позволяющей переступать через обстоятельства.

Впрочем, у игры в одиночку были свои прелести. Оперативность — лишь одна из них.

С мысли сбила настроечная таблица, уровень кодировки — запредельный, на другом уже не выставлялись.

— Докладывай! — потребовал Шторм, как только прошло соединение. Горевски работал с командного, прохаживаясь по просторному залу космопорта.

— Нечего, — недовольно отозвался Валесантери, отходя ближе к стене. — На сканерах — чисто. Либо ее здесь уже нет, либо чем-то сбили анализатор. Всплеск был, так что склоняюсь ко второму, но не исключаю и первого. Визуально тоже не беру. Куиши и Звачек «держат» выходы, я прошелся по посадочным секторам.

— Риман? — уточнил полковник. Имя жреца произносил медленно, словно обласкивая каждый звук.

Горевски скривился:

— Не фиксирую, но все может быть. — Он замолчал, посмотрел вслед уходящей к выходу женщине. Без интереса, чисто формально. — Вот только знаешь, что я тебе скажу, командир, Лиз ушла сама. И явно следуя плану, уж больно четко и изящно все провернула.

— Изящно, говоришь?! — рыкнул Шторм, тут же, тронув селектор и услышав ответ, продолжив другим тоном, словно заигрывая: — Шурочка, тут наша Элизабет выкинула очередной фортель. Глянешь своим женским взглядом? — Получив подтверждение, вновь поднял взгляд на Валесантери: — Бросай мне все, что у тебя есть. И протряси Куиши и Звачека. До ненужных мелочей. — Вздохнул — будьте скромны в своих желаниях, кинул взгляд на оперативку… С нее шел еще один вызов, и тоже с приоритетом экстра. — Если Лиз предпочла действовать в одиночку…

— Значит, — продолжил за ним Валесантери, — мы могли упустить что-то очень серьезное…

Заканчивать Горевски не стал, просто отключился, мысленно желая своему начальству удачи. Код, высветившийся у полковника, он успел заметить.

Шторму предстояло объясняться с Геннори Лазовски.

Разъяренным Геннори Лазовски…

Прилетели мы на Эстерию ранним утром. Рейс не просто внутренний, из так называемых коротких. Каюты не предусмотрены, только салоны четырех классов разной степени удобства. Тот, в котором размещались мы, считался лучшим, но возможности для нормального отдыха все равно не давал.

Не скажу, что меня это разозлило — не привередлива, да и бывало значительно хуже, но создать соответствующее впечатление помогло. Уставшей. Не до полной измотанности, но уже до того состояния, когда одиночество предпочтительнее компании.

А если еще и на события последних двух дней…

Звачек и Куиши моей тщательно скрываемой агрессивности не пропустили, с разговорами не лезли, давая возможность просто прийти в себя.

Будь здесь Шаевский, уже бы заподозрил неладное — этот меня буквально чувствовал. Кабарга тоже бы добавил проблем, о которых благодаря вовремя принятым мерам я могла сейчас не беспокоиться. Эти… Я предоставила достаточно оснований для выводов, которые Дарош и Иари сделали. Слишком мало и при других обстоятельствах они меня знали.

Когда прошли контроль и вошли в зал прилета, я, чуть замедлив шаг, вывела на дисплей комма план порта Луис, в котором мы находились. Принимал он и отправлял только секторные рейсы.

Все, как я и хотела. На Маршею — транзитом, засветившись у лиралде с конечным пунктом, которым была отнюдь не Эстерия, оттуда — уже практически, как своя. Пока состыкуют одно с другим, пройдет время. Если вообще состыкуют — не нарушу правила, схема моих передвижений высветится у них лишь в момент возвращения.

Впрочем, на такую удачу я не рассчитывала.

Мысль о том, что Служба дальних перевозок использовалась теми, кто стоял за спиной Скорповски, в качестве курьерской, становилась все более отчетливой. За ней тянулась следующая — паутина заговора, которым занимались в том числе и Орлов, Воронов, Шторм и Ровер, была значительно масштабнее и подпитывалась не только чувством оскорбленного самолюбия, несогласного с итогами последней войны, но и интересами извне. И вот это-то «извне» мне все больше не нравилось, заставляя действовать вне договоренностей.

И… практически без прикрытия.

Убеждать себя, что других вариантов мне не оставили, не пришлось. Были, но значительно проигрывали и по эффективности, и по скорости получения нужных сведений.

— Мне нужно отойти, — бросив быстрый взгляд на Звачека (тот шел справа от меня), отстраненно произнесла я и, пропустив его вперед, повернула к зоне отдыха, где находились туалетные комнаты.

— Мы пока заберем багаж, — крикнул мне вслед Дарош.

Я, не оборачиваясь, кивнула.

Ни малейшего подозрения!

Насколько я помнила расписание, изученное еще по дороге на Маршею, как раз в это время на стапельных столах стояло семь кораблей. Четыре из них вот-вот должны были покинуть порт.

Идти, сохраняя внешнюю безмятежность среди суетившихся вокруг людей было нелегко, но более идеальной возможности скрыться от чужого внимания придумать сложно.