Наталья Бульба - На круги своя

И так до самого… Горизонт в этом мире был искусственным, его роль играл край защитной сферы, спускавшийся к платформе, на которой «стоял» город.

Этот был самым большим, но цифра тех, что поменьше, вызывала уважение — около тысячи по всей планете. А еще теплицы, добыча, разнообразное производство, ангары с архами, доргами, ардонами… И все это под толщей земли, под горными массивами и на дне океанов, под защитой искажающих полей.

— Ты мог себе представить что-нибудь подобное? — кивнул на пейзаж пристроившийся рядом Игорь. И тут же ответил… за себя. — Я чувствовал, что столкнусь с чем-то… невообразимым, но даже подумать не мог…

— Стереотипы, — отозвался Искандер.

Могло получиться похоже на усмешку сумей он заставить себя хотя бы наметить улыбку, но… не удалось. Слишком противоречивым было состояние, непривычным для природы скайлов.

С одной стороны — исследовательский восторг, с другой — оправданная гордость за разум, нашедший выход из практически безнадежной ситуации, с третьей… неоднозначность складывающегося мнения. И о том, что видел, и о том, что знал.

А знал он теперь достаточно, чтобы понимать: больше ничего не будет, как раньше. Не придется мечтать о семье, детях. О том, как будут будить ее его поцелуи, как его руки, лаская, заставят ее стонать, прижиматься сильнее, чтобы перестать существовать… вместе с ним.

Не придется, стоя на мостике, чувствовать, что она — ждет. Не придется ждать самому. Мимолетной встречи, неожиданного вызова, когда выдастся свободная минутка, ее взгляда…

И от этого сбивалось дыхание, и подводила выдержка. Потому что к первым трем причинам, вызывавшим смятение, с которым не хотелось справляться, добавлялось четвертое — Наташа, которая в это самое время находилась на поверхности планеты. С Шураи.

Про остальной экипаж, для которого доступ к этой тайне оказался закрыт так же, как и для его капитана, он даже не вспомнил. Только о ней…

Ревность? Да, ревность! Чувство, которого он не знал до встречи с ней и… на которое больше не имел права.

Ее категоричное: «Ты никогда не будешь моим мужем», мелькнувшее на мгновение в сознании согласие, что у каждого из них свое будущее… Ни то, ни другое, не могло поколебать его уверенности, что он способен все изменить, исправить, вернуть то: «Ты — моя!», которое произнес на Новой Земле.

Эриния закончила их хатч, оставив победу за собой. У каждого их них, действительно, была теперь своя судьба. Он это уже признал.

— Тетушка будет разочарована…

Голос Игоря вывел Искандера из раздумий. Настолько глубоких, что тот сразу и не понял, что имел в виду Таласки, упоминая Джессику Уэлрли. Когда дошло, ответил спокойно, но не став прятать грусти, которую испытывал.

— Это наш выбор. Ее и мой…

— Выбор труса, — еще и подчеркнув интонацией, произнес Игорь, даже не посмотрев в сторону скайла. — Да за таких, как она… Я все понимаю, — все-таки развернулся к Искандеру Таласки. — Честь, долг, война…

Скривился, выдохнул сквозь стиснутые зубы, сдерживаясь, чтобы не сказать то же самое, только в более грубой форме. Остановила не дружба… Просто, все, что находилось вокруг них, было пропитано таким мужеством и жаждой жизни, что не хотелось осквернять чужую самоотверженность крепкими словами.

Но не закончить он не мог. Сомневался, что в скором времени появится еще одна возможность не только узнать, что творится за мощными щитами, но и попытаться изменить то, что на его взгляд было неправильно.

— Жаль, здесь нет генерала, тот бы тебе мозги вправил. Извини, у меня вряд ли получится.

Искандер на выпад друга не отреагировал. Игорь был прав, но… опоздал, потерявшись в торжестве жизни и не видя, как тревожно подмигивает зеро на счетчике будущих потерь.

Простительно — эмпат. Даже ему не хватило трех суток, которые они с Талски провели в гостях у тарсов, чтобы осознать все. И тот факт, что картина разорения, которую они наблюдали с орбиты, скрывала под собой развитую цивилизацию, сумевшую в столь жестких условиях не только сохранить себя, но и далеко продвинуться в техническом плане. И мощь духа, позволившую им больше двухсот лет идти к тому результату, свидетелем которого он бы, и искреннюю радость, с которой их встречали.

Как надежду…

Вот как раз последнее-то и заставляло признать поражение и отступить, согласившись со сделанным не им выбором. Свое будущее, ее будущее, их будущее… Окончательное решение принимать не ему, но… он будет первым.

Долг и… долг. Можно было отказаться от канирата, отдав его в надежные руки, можно было играть с судьбой, зная, что кроме тебя есть кому «поднять» новую Службу, можно было многое.… Пока жизнь позволяла.

Та война, что стояла на пороге, требовала его всего. И адмирал это понимал, как понимал и Таласки, майору просто смириться было сложнее, чем ему. Игорь был человеком. Искандер — скайлом.

— Второй Хараб был моей ошибкой, который лишил ее шансов. На ее месте должен был быть другой… — ничем не выдав внутренней боли, спокойно заметил Искандер. — Но…

— Будущее нельзя изменить, но к нему можно подготовиться…

Прервал Искандера не взбешенный Таласки, а вошедший в помещение мужчина.

— Эсси Джерхар, — обернувшись, склонил голову адмирал. Выглядел он не бесстрастным — бесчувственным.

Игорь, сумев скрыть испытываемый гнев, последовал его примеру.

Тарс приветствие принял с… ироничной снисходительностью.

Невысокий, худощавый… Ни способной напугать врагов стати, ни грозного взгляда, да и голос… тихий, хоть и не от беспомощности, спокойный, пусть и без равнодушия. Движения неторопливые, мягкие… словно робкие.

Но Искандер не обманулся, глядя на Джерхара, а вспоминая — Рауле, каким увидел его впервые.

Сравнение не воспринималось безосновательным. Один совместил в себе всю полноту власти: военной, светской, религиозной. Являясь и верховным жрецом триединой богини, определявшей одновременно и судьбу, и выбор, и предназначение, как отражение внутреннего смысла существования, и продолжая оставаться одним из тех, кто каждодневно строил будущее своей расы.

Другой… Не пожертвуй Камилл собой ради Таши…

Самаринянин отказался от стези служителя своей покровительницы Судьбы, но продолжал оставаться им, не замечая, как приближается к той высшей форме, когда уже не она определяла его путь, а он сам делал свой выбор, указывая дорогу другим.

Скайлы к вере относились с определенной терпимостью, заменяя ее для себя целесообразностью. Данные от рождения способности воспринимали, скорее, как ответственность, чем открывающиеся возможности, и ценили подобное отношение в других.

Камил был именно таким. И… Таласки — тоже, что смиряло Искандера с желанием Игоря сделать его счастливым… Любыми способами.