Наталья Бульба - Дорога к себе. Когда боги против...

— Вышли мы точно к нему, несколько раз облетели, сканируя. Все, как было описано в полетном журнале. Окраина звездной системы, шарик, крутившийся по очень вытянутой орбите, два спутника, бегающие вокруг наперегонки. Атмосферы нет, температура на поверхности далеко в минус, сила тяжести в один и семь выше, чем на Земле. — Он просто говорил, не ожидая моей реакции. Сухие сводки под фанфары бьющего на виске пульса. — Отправили несколько ботов. Те вгрызлись насколько сумели, выдали графики. Ничего особо выдающегося, но кое-что из стратегического списка там присутствовало. Так что можно было считать полет оправданным.

— И вот тут-то все и началось, — протянула я, отвлекаясь на официанта, который принес горячее.

— Нет, — поправил меня Вацлав, когда мы остались одни. — Первые дней десять все было в порядке. Спустили модуль, развернули временную базу, установили технику, начали добычу. Работали в три смены, на борту оставался лишь необходимый минимум.

Приготовленное со специями мясо, завернутое в большие листья местного пряного перца, остывало. Есть, слушая его отрывистые фразы и видя за ними все, что происходило где-то там, в одном из районов нашего сектора, было невозможно.

— А на одиннадцатый день один из ботов выдал интересную кривую. Наш главный спец по минералам, когда увидел, едва не онемел. Он тогда долго объяснял, насколько редкая та штука, которую мы отыскали. Туоран по сравнению с ней был галькой под ногами. Все твердил, что найти этот кристалл в устойчивом состоянии практически невозможно.

— Вы туда и полезли, — вновь, как и в начале нашей беседы, положила я свою ладонь на его. Не сочувствуя или сопереживая — Вацлав в этом не нуждался, просто говоря, что это — наша жизнь.

— А ты бы не полезла? — поинтересовался Дваржек, давая понять, что правильно понял мой жест. Не поддержки — единства с ним. Не дожидаясь моего ответа, продолжил: — Я тогда даже не догадывался, что у слова «осторожность» может быть такая степень. Достать из каменного плена неровную горошину величиной с кулак, тут же поместить в специальный контейнер… Лишний раз боясь вздохнуть, чтобы не дрогнула рука, чувствуя, как пот, с которым не справляется система жизнеобеспечения, течет по лицу под шлемом скафандра. И никаких роботов, все ручками, потому как у тех не хватало нежности… А в голове лишь одна мысль, уже похожая на заклинание: только не уронить, только успеть убрать под защиту. — Он дернулся взять бокал, но я остановила. Сейчас я была рядом с ним, вот когда меня не будет… — Облажался не я, геолог, работавший рядом. Я видел, что он устал, но тут сработал азарт. Еще один, еще… Последнее, что помню — черную вспышку, словно рванула вселенская мгла. Очнулся уже здесь, на Зерхане. Он оказался ближе всего. От меня только выдающий бредовые картинки мозг — тело отказывалось подчиняться взбесившемуся разуму. — Вацлав поднял голову, посмотрел на меня. — Извини за подробности, но мочиться сам я начал только полгода назад. И то, благодаря твоему отцу. Остальные спасать меня отказались.

Он замолчал, словно говоря, что продолжения не будет. Да и нужно ли было оно, если все несказанное я и так знала.

Каким бы талантливым ни был мой отец, но без упертости Вацлава и его желания не только выжить, но и вернуться, у него бы ничего не получилось.

Улыбнувшись, убрала ладонь. Сама подняла бокал.

— За то, чтобы мы всегда возвращались.

И не важно, что за это мы с ним уже пили. Этот тост был достоин того, чтобы его повторить…

— Опять разговаривал с отцом? — Лаэрт Свонг остановился не дойдя одного шага до Карина.

Даже не видя его лица, Йорг мог с уверенностью сказать, что, то ли телохранитель, то ли все-таки друг, улыбался. Сохраняя невозмутимость, выглядя со стороны равнодушным, бесстрастным… даже капельку уставшим от суеты вокруг, но ловя отголоски малейшей опасности, которая могла бы им угрожать.

Для того чтобы стать верным императора, у того оказалось слишком много жизнелюбия, что не мешало ему быть серьезным профи, которого давно пытался заманить в свою контору его отец.

Пока удавалось договариваться лишь о разовых поручениях, таких, как сейчас, но тот надежды не терял.

— Это написано у меня на спине? — вяло поинтересовался Карин, даже не пытаясь понять, чем же себя выдал. Вроде и не забывал преподанные когда-то уроки, следуя им без малейшего контроля разума, который добавлял в любое действие едва заметной напряженности, но обмануть приятеля не смог.

— Он связывался со мной, — беззлобно хохотнул Лаэрт, словно догадался о невысказанных сомнениях Йорга. — Просил побеседовать с тобой еще раз.

— О чем? — Карин своих заблуждений не смущался — просто частный случай. Лаэрт его слишком хорошо знал, чтобы не ошибиться в выводах и без дополнительной информации. Когда-то это нервировало, теперь принимал, как должное. У каждого своя работа — в отличие от него, Лаэрт пилотировал лишь кары. Пусть и весьма неплохо, что стоило признать для вящей объективности. — Я своего решения не изменю. Можешь ему так и передать.

— Сдается мне, что каждый из вас говорит о своем, всего лишь не желая услышать другого. — В голосе Лаэрта послышались нотки раздраженности. Только дать понять, что посредником между отцом и сыном он никогда не выступал и начинать не собирался. — Будь ты старшим, вообще бы не спрашивали, а тут всего лишь просят подумать, прежде чем сделать.

— Я думал три стандарта.

— Но ему об этом не известно, ты же предпочитаешь молчать, — парировал Лаэрт, вставая рядом. На смотровой палубе оказалось немноголюдно — большинство пассажиров перебралось поближе к посадочным, будто это могло помочь покинуть корабль раньше, чем он пристыкуется к терминалу. Пресловутая человеческая логика и постоянное стремление вперед в попытке опередить само время. — Он тебя слишком любит, потому и потакает всем капризом.

— Это он так сказал? — не позволив себе даже тени насмешки, уточнил Карин. В отношениях с отцом у него было немало сложных моментов, что не мешало второму из четырех сыновей Ашана Йорга не только уважать того, но и любить.

— Нет, — наблюдая, как на большом экране все четче становятся контуры орбитального космопорта Земли, поправил Карина Лаэрт, — это я так вижу. Захотел в пилоты — получил. Захотел супертяж — держи супертяж. Захотел девушку…

— Знаешь, — Йорг чуть повернулся, чтобы не говорить с пустотой, — звучит несколько поверхностно, не находишь?!

Понимал, что приятель всего лишь подтрунивал, но на этот раз слова задевали что-то глубоко внутри, отдаваясь недовольством.

Они с отцом так и не приняли слов друг друга. Тот был в чем-то прав — их семья слишком на виду, чтобы совершать необдуманные поступки, но Карин никогда не давал повода считать себя легкомысленным, когда речь шла о чести рода или императора, которому служил старший Йорг. Потому и взвешивал все «за» и «против», потому и оттягивал с решением, проверяя свои чувства к девушке, которая занимала все его мысли. Потому и просил Лаэрта по своим каналам разузнать все о ней и ее родных, чтобы даже тень недостойного выбора не запятнала имени отца.